1944 год. Войска союзников, после упрямых боев занимали отбитые у германцев позиции. Грузовики, тяжело кряхтя подымалиь на высоту Монте-Кассино. Огромные гаубицы должны были посодействовать убить остатки 10 германской армии, защищавшей эту стратегически важную высоту и замок Монтсегюр. Много британских и французских боец полегло тут, пытаясь завладеть замком.17-18 января союзники, после массированных бомбардировок и посадки десанта, пошли на решающий штурм. Силы были не равны и участь германской армии была решена…Когда бойцы приближались к стенкам замка, до основания разрушенного британской авиацией, то на одной из башен взвился большой флаг с старыми языческими знаками…но для германцев все было уже кончено.
Какую же загадку таит внутри себя замок Монтсегюр, расположенный на юге Франции в провинции именуемой Аквитания? Почему он стал последним оплотом как для язычников катаров так и для германцев?
Оcнователь монашества в западном мире св. Бенедикт не обожал посиживать складя руки. Он разъезжал по всей Европе, основывая монастыри в местах считавшихся священными для язычников. Самый известный монастырь был основан на горе Кассино (Монте-Кассино),особо почитавшейся в дохристианских верованиях. Св.Бенедикт погиб в 544 году, за 700 лет до резни катаров в Монтсегюре и за 1400 лет до фанатичной обороны Монте-Кассино гитлеровской армией
После погибели св.Бенедикта был основан орден , который к 1100 году взял под свое управление практически все святые места католического мира. Установлено, что в собственной деятельности бенедиктинцы нередко прибегали к познаниям «проклятых язычников», свирепо подавлявшихся церковной церковью. Бывших членов ордена можно было найти в почти всех потаенных обществах, включая масонскую ложу Фридриха Величавого (меж иным Гитлер в детстве посещал бенедиктинскую школу). Понятно, что отцы ордена лицезрели в «священной географии»(расположения монастырей) одно из средств психологического подчинения подчиненных им народов. С этим связанно и владение тонкими энергиями, которое иносказательно зовется Святой Грааль.
Обладание Граалем являлось священной мечтой всех орденов. Но все поиски были безуспешными. Святой Грааль побуждал также не чуждых к мистике нацистов. Какой-то из них под воздействием Парцифаля и старых легенд отправился на его поиски. Звали его Отто Ран. Исследователь утверждал, что нашел место где хранится Святой Грааль! По его воззрению это крепость Монтсегюр во французских Пиренеях.
В 1931 году он отправился в экспедицию во Францию. Согласно древней легенде, в ночь перед перед решающим штурмом папских рыцарей, забрав свои реликвии неприметно ушли трое еретиков-катаров. С риском для своей жизни они сберегли волшебные предметы и чашу, считавшуюся Святым .Граалем. Отто конкретно исследовал каждый метр замка и нашел потайные комнаты , в каких по его утверждению спрятано «сокровище веков». В 1933 году он опубликовал свою книжку о находках в замке- «Крестовый поход против Грааля». Дальше действия разворачиваются с умопомрачительной быстротой! Он ворачивается в Берлин и приступает к работе в Аненербе, в 1936 году ему присваивают титул унтершарфюрера, скоро выходит его 2 книга- «Слуги Люцифера». Согласно неким данным в 1937 году он передал свои монтсегюрские находки Гимлеру. В книжке французского историка Ангебера Ж.М. «Гитлер и традиция катаров» утверждается,что там был и Сятой.Грааль! Ангебер также докладывает, что сосуд также переправили в Вевельсбург, где он хранился на мраморном пьедестале. В 1945 году, перед капитуляцией Германии, чаша типо пропала из замка. Отто Ран назван величавым исследователем…ровно через 2 года он покончил жизнь самоубийством. В 1939 Аненербе решает повторную экспедицию в Монтсегюр. Все найденое там перевозят в рейх
Старая германская легенда гласит- Каждые 700 лет на поверхность выходит спрятанное сокровище.Нацисты лицезрели в этом связь с Граалем . В 544 г. погиб св.Бенедикт ,в том же году скончался славный повелитель Артур. В 1244 были уничтожены катары в Моньсегюре. В 1944 г. также ознаменовал собой поворотный момент. 3-ий рейх был обречен,а на горизонте вырисовывалось создание нового страшного орудия- атомной бомбы. В 1944 г. произошла превосходная битва при Монте-Кассино.Приказ из Берлина добивался держаться хоть какой ценой, нужно дать подабающее германцам, они сражались до последнего патрона, бойца, вздоха
Древний замок был обращен в руины. Союзники взяли Монтсегюр только после 4-х месяцев кровопролитных боев. В деньки кровопролитной схватки многие направили внимание на то, что над замком был поднят большой флаг с кельтским крестом. К этому древнегерменскому обряду прибегали только когда была нужна помощь высших сил. Но было уже поздно.....
Гончаров Валерий
Приложения :
Святой Грааль
По преданию в эту чашу Иосифом Аримафейским была собрана кровь Христа, пролитая Искупителем на Голгофе. Вот поэтому древесная чаша, (как говорится в большинстве легенд), числилась источником жизни и бессмертия. Посреди огромного количества легенд о Чаше Грааля есть одна, очень любознательная. Как будто это кубок, выточенный из изумруда, выпавшего из лба Люцифера во время падения, и заполнен он водой из Стикса – реки мертвых, водой, обладающей особенной волшебной силой
Все предания о Граале апокрифические, т.е. непризнаны официальной церковью. Ни один церковный историк даже не оговорился о святой чаше, хотя во всех Евангелиях говорится о некоем богатом человеке Иосифе из городка Аримафея, который явился к римскому прокуратору Понтию Пилату, чтоб выпросить тело распятого Христа. Потом Иосиф, сам потаенный ученик Иисуса, обвернул тело собственного Учителя плащаницей и положил его в свою гробницу, высеченную в горе, где ещё никто не был положен.
К произнесенному некие христианские писатели добавляют, что Иосиф взяв чашу, из которой пил Спасатель в собственный последний вечер, собрал в неё кровь тела Господа и с этой реликвией прогуливался по свету, проповедуя христианство. В конце концов Иосиф достигнул Британии, где основал 1-ый монастырь Гластонбери. В нем хранилось сокровище - Грааль,ставшее для людей воплощением Божьей благодати, мерой людской добродетели.
По легенде Иосиф Аримафейский сделал братство,монашеско-рыцарский орден, членов которого называли тамплейзами. Они были первыми хранителями чаши, и они же, невзирая на отчаянное сопротивление, оказанное ими в V-VI веках захватчикам Британии- саксам, обязаны были перевезти святыню в Саррас, откуда она... "вознеслась на небо",т.е., нужно осознавать, следы её в истории теряются. Где находился Саррас точно не понятно.
По одной из версий чашей долгие и длительные годы обладал Тевтонский орден и она типо была утрачена в 1242 году в битве на Чудском озере с войском Александра Невского. По другой - чаша досталась катарам. эта версия проистекает из легенды о Короле Артуре. В ней святая чаша возвратилась, благодаря храбрости и смелости прославленного Персиваля. Он смог повредить (не без помощи хорошего волшебника Мерлина) злые чары и хитрые происки злого чернокнижника Клингзора,и благополучно достигнуть Грааля. С этого момента,он - самоотверженный воитель, отдавший жизнь служению добру, охранял сокровище в неприступном замке Монтсегюр.
Альбигойские войны - Последние деньки Монсегюра.
Авиньоне - малая крепость меж Виль-франш-де-Лораге и Кастельнодари, командование которой Раймон VII, Граф Тулузский поручил Раймону д'Альфару, арагонскому дворянину. По мамы он приходился Раймону VII племянником, а по супруге, Гильеметте, внебрачной дочери Раймона VI, - зятем..... Конкретно там в 1242-м году произошла история, предопределившая конец Монтсегюра.
Чуть Раймон д'Алъфар выяснит о скором визите инквизиторов, он здесь же через верного посланца предупреждает Пьера-Роже де Мирпуа, который командовал Монтсегюром совместно с Раймоном де Персия, чтоб тот со своим отрядом приехал в Авиньоне. И сейчас инквизиторы сами стали жертвами. История сохранила их имена . Инквизиторы, Гийом Арно и его коллега-францисканец Этьен де Сен-Тибери в сопровождении 2-ух доминиканцев при Гийоме Арно, Гарсиаса д'0ра из диоцеза Комменж и Бернара де Рокфора, францисканца Раймона Карбона при Этьене де Сен-Тибери, заседателя суда, где он, возможно, представлял епископа Тулузского, и, в конце концов, Раймона Костирана, архидьякона из Леза, которым помогали клирик по имени Бернар, нотариус, составлявший протоколы допросов, двое служащих и, в конце концов, некоторый Пьер Арно, может быть, родственник Гийома Арно, - итого одиннадцать человек, сила которых заключалась только в вызываемом ими страхе....
Инквизиторы со свитой прибыли в Авиньоне намедни Вознесения. Раймон д'Альфар принял их с почестями и расположил в доме графа Тулузского, который был размещен в северо-западном углу городских укреплений.
Обитатель Авиньоне Раймон Голарен тот же час покидает город и встречается с 3-мя рыцарями из Монсегюра, которые в сопровождении бессчетных сержантов, вооруженных секирами, стояли у лепрозория за городом. Они предприняли огромные предосторожности, чтоб не привлечь ничьего внимания. Потом они с сержантами подошли к стенкам Авиньоне, но возвратился в город один Голарен, чтоб выяснить, что делают инквизиторы. Голарен пару раз прогуливался туда и назад, пока в конце концов не сказал, что инквизиторы после вечерней трапезы направились спать. Тогда рьщари и сержанты с секирами вошли в городские ворота, открытые жителями. Снутри они повстречали Раймона д'Альфара и небольшой вооруженный отряд. Ударами секир они вышибли двери залы замка и зарубили инквизиторов, вышедших со собственной свитой под пение "Salve Regina" навстречу убийцам.
Когда рьщари покидали город, чтоб присоединиться к своим соратникам, стоявшим на охране снаружи, Раймон д'Альфар призвал люд к оружию, подав сигнал к восстанию. Остальные заговорщики ворачивались в Монсепор под приветственные клики обитателей, уже узнавших о резне. К примеру, в Сен-Феликс их повстречал кюре во главе собственных прихожан. Как мы лицезреем, идет речь не об отдельном акте мщения, но о заблаговременно приготовленном комплоте. Если и были приняты необыкновенные предосторожности, то для того, чтоб инквизиторов не предупредили, так как резня должна была стать сигналом к восстанию во всех землях графа Тулузского. Может быть, Раймон VII постарался обеспечить активное соучастие людей из Монсегюра для полной убежденности, что с ним заодно и все, кого они представляют. Тут тревожит не акт возмездия, узнаваемый нам по оккупированным противником странам. Отметим также исполненную плюсы храбрость инквизиторов. Эти кровожадные люди знали, чем рисковали. Если что-либо и может оправдать их поведение, то только присущее им сознание того, что они призваны на смертельную битву, и готовность умереть за свою веру не наименьшая, чем у тех, кого они посылали на костер. На землях графа Тулузского они подвергались неизменной угрозы, но отважно шли ей навстречу. Кого меньше всего в этой истории, так это трусов. Обитатели Монсегюра тоже знали, что в случае поражения они недешево заплатят за резню в Авиньоне. Тогда все взгляды были обращены к Раймону VII, от него зависело, перевоплотится либо нет эта катастрофа в кровавую зарю освобождения.
.Раймон VII, Граф Тулузский длительно, с 1240 по 1242 гг., вынашивал идею коалиции против французского короля.... В конце концов, 15 октября 1241 г. Раймон VII, кажется, может рассчитывать на содействие либо, по последней мере, сострадание правителей Арагона, Кастилии, британского короля, графа де Ла Марша и даже правителя Фридриха II. Решено штурмовать капетингские владения сразу со всех боков: с юга, востока и запада. Но граф Тулузский в один момент захворал в Пенн д'Ажене, и Гуго Лузиньян, граф де Ла Марш, начал нападение, не дожидаясь его. Людовик Святой отдал моментальный отпор.
В два денька, 20 и 22 июля 1242 г., в Сенте и Тайбуре французский повелитель разбил короля Великобритании и графа де Ла Марша. Генрих III бежал в Блайю, потом в Бордо, и дело с этого момента проиграно, невзирая на новое победное движение на Юге, инспирированное избиением в Авиньоне. У Раймона VII не было другого выхода, не считая как заключить с владыкой Франции 30 октября 1240 г. мир в Лорри. На обороте оригинала грамоты, сохранившейся в Государственном архиве, можно прочитать последующие слова, написанные шрифтом XIII в.: "Humiliatio Raimundi, quondam comitis Tholosani, post ultirnam guerram" - "Унижение Раймона, некогда графа Тулузского, после окончания войны". Граф уступал королю крепости Брам и Саверден и добровольно оставлял Лораге. С этого момента оставалась только крепость Монсегюр, и ей не замедлили отомстить за резню в Авиньоне. Поначалу попробовали использовать для этого самого Раймона VII, которому пришлось в конце 1242 г. окружить крепость. Граф Тулузский не только лишь не имел ни мельчайшего желания брать Монсегюр, но, напротив, передал осажденным просьбу выдержать до Рождества, так как тогда он будет в состоянии их поддержать. В этой ситуации сенешаль Каркассона Гуго дез Арси отважился сам начать осаду крепости.. В мае 1243 г. он подошел к Монсегюру. Так как нечего было и мыслить о взятии крепости приступом, Гуго дез Арси ограничился окружением замка, чтоб взять его голодом. Но схожая блокада оказалась малоэффективной: осенние дождики позволили осажденным запастись водой на довольно длинный срок. Не рисковали они и остаться без продовольствия, потому что длительно накапливали продукты, всегда боясь осады. Хотя на этой затерянной горной верхушке сосредоточились многие сотки людей, у их было все нужное, ну и связь с наружным миром никогда не прерывалась. Ночами люди повсевременно подымалиь в Монсегюр, присоединяясь к заступникам. Какой бы сильной ни была осаждающая армия, она не могла этому помешать хотя бы поэтому, что действовала во агрессивной стране. Сострадание всего местного населения было на стороне осажденных. Блокады оказалось недостаточно для взятия крепости.
Прямой приступ оставался делом очень сложным. Отряд, штурмовавший по самому доступному склону, рисковал быть перебитым стрельбой из крепости. К ней можно было подобраться только по крутому восточному хребту, к которому вели горные тропинки, известные только местному популяции. Все же конкретно оттуда пришла смерть Монсегюра. Может быть, один из обитателей края кинул собственных и открыл французам труднейшую дорогу, которой можно было добраться до конкретных подступов к крепости. Баскским горцам, набранным для этой цели Гуго дез Арси, удалось взобраться на самую верхушку и захватить барбакан, выстроенный с этой стороны для защиты замка. Это вышло кое-где около Рождества 1243 г. Но осажденные выдержали еще много недель. Они смогли вывезти именитые сокровища Монсегюра по дороге, которая была намного сложнее захваченной французами при штурме барбакана. Им посодействовали в этом сообщники из осаждающего войска, частью состоявшего из местных обитателей. Сокровища упрятали в пещерах Сабарте, где позже укрылись последние катары. С того времени эти сокровища вызывали любопытство так же сильное, как и безрезультативное. Их следы так никогда и не нашлись. Может быть, кое-какие сведения о их содержались в тех текстах, которых нам так очень недостает для исследования доктрины катаров. Речь, возможно, шла о значимых суммах, собранных катарами в Монсегюре за предыдущие годы. С падением крепости принципиально было сохранить церковь, зачем средства и предназначались. В свидетельских показаниях Эмбера де Сала перед экзекуцией говорится о pecuniam infinitam, неограниченном количестве монет. С этого момента деньки Монсегюра были сочтены. Епископ Альби Дюран, прошлый, сдается, величавым инженером, поставил на месте разрушенного барбакана катапульту, сделавшую существование осажденных нестерпимым. Не посодействовало и орудие, построенное Бертраном де ла Баккалариа, инженером катаров. Пьер-Роже де Мирпуа, обитатель Авиньоне, предпринял все усилия, чтоб прогнать французов из барбакана и спалить их машину. Но гарнизон с большенными потерями отступил, а атаку осаждавших, взобравшихся на площадку перед замком, удалось с огромным трудом отбить.
На последующее утро, в последний денек февраля 1244 г., на стенках Монсегюра затрубили рога: гар низон соглашался на переговоры. Все удивительно в этой кончине Монсегюра. Логично, что люди, геройски защищавшиеся в течение 9 месяцев, понесшие огромные утраты и больше не надеявшиеся, вопреки щедрым заверениям Раймо-на VII, на какую-либо помощь, запросили перемирия в сражении. Они так поступили, естественно, с полного согласия Хороших Людей и в особенности епископа Бертрана Марти, настоящего коменданта крепости. Удивительно другое - то, что осаждавшие, фактически фавориты, согласились на переговоры и не востребовали полной и беспрекословной капитуляции. Это разъясняют истощением самих осаждающих к концу только долгой блокады. Разъяснение кажется мне не совершенно убедительным. Монсегюр был обречен и, естественно, не сумел бы оказать сопротивление новенькому приступу. Но смешанное войско, действующее во агрессивной стране, имея в тылу такового сударя, как Рай-,мон VII, безусловно, не могло позволить для себя свирепого воззвания с побежденными. Можно даже представить, что Людовик Святой, начиная стратегию сближения, которая позже стала его политикой, отдал указания собственному каркассонскому сенешалю.
Условия капитуляции добивались от Хороших Людей отречения от лжи и исповеди перед инквизиторами под опасностью костра. Взамен заступники Монсегюра получали прощение за все свои прошлые ошибки, включая избиение в Авиньоне, и, что еще подозрительнее, за ними признавали право сохранить крепость в течение 2-ух недель со денька капитуляции, только бы они выдали заложников. Это невиданная милость, и примеров, схожих ей, мы не знаем. Можно задаться вопросом, почему ее дарили, но еще увлекательнее, на каком основании ее испросили. Воображению самых трезвых историков не возбраняется вновь пережить с побежденными эти две недели глубочайшего умиротворения, последовавшего за громом схватки и предыдущего жертвоприношению Хороших Людей.
Ибо, кто бы они ни были, из критерий капитуляции их исключили. Чтоб снискать прощение, им было надо отречься от веры и собственного существования. Никто из Хороших Людей и не помышлял об этом. Не достаточно того, в необыкновенной атмосфере, царившей в Монсегюре в течение 2-ух торжественно провозглашенных недель, многие рьщари и сержанты требуют и получают Утешение, другими словами сами осуждают себя на костер. Естественно, епископ и его клир пожелали в последний раз отпраздновать совместно с верующими, с которыми их скоро разлучит погибель. Пасху, один из величайших праздничков катаров. Добрые Мужи и Супруги, приговоренные к костру, благодарят тех, кто так отважно их защищал, делят меж ними оставшееся имущество. Когда читаешь в делах инквизиции о обычных церемониях и действах катаров, нельзя не ощутить грозного величия их религии. Подобные заблуждения тянули за собой мученичество. Но ни к какому мученичеству не готовились так длительно, как к тому, которое перетерпели катары в Монсегюре 16 марта 1244 г. Следует признать, что воздействие этой религии на разумы было очень сильным, раз одиннадцать парней и 6 дам предпочли погибель и славу совместно со своими духовными наставниками жизни в обмен на отречение. Еще более тревожит, если только это может быть, другое. Ночкой 16 марта, когда вся равнина еще была заполнена едким дымом, поднимавшимся от костра, Пьер-Роже де Мирпуа устроил побег из уже сданной крепости четырем спрятанным Хорошим Людям, "чтобы церковь еретиков не лишилась собственных сокровищ, спрятанных в лесах: ведь беглецы знали тайник..." Они названы в Гюго,Амьель,Экар и Кламен, и можно веровать, что они пошли на это не добровольно. В случае, если б осаждавшие что-либо увидели, Пьер-Роже рисковал разрывом контракта о капитуляции и жизнями" всего гарнизона. Уместно спросить, каковы предпосылки настолько необычного поведения: ведь сокровища Монсегюра были уже укрыты, и те, кто их унес, естественно, могли их и найти. Может быть, было два сокровища: одно - только вещественное, его сходу унесли; 2-ое, стопроцентно духовное, сохранялось до конца в Монсегюре, и его выручили только в последнюю минутку. Выдвигались всякие догадки, и, очевидно, ни одна из их не подкреплена никакими подтверждениями. Доходили до утверждения, что Монсегюр - это Монсальват из легенды о Граале, а духовное сокровище, спасенное под покровом ночи - не что другое, как сама чаша Грааля.
Возможно, основная потаенна Монсегюра никогда не будет раскрыта, хотя периодические поиски в горах и пещерах, может быть, прольют некий свет^. Не лучше ознакомлены мы и о том, каким образом 16 марта отделили тех, кому было предначертано умереть на костре, от всех иных. Может быть, Добрые Мужи и Супруги содержались раздельно от других и сами сознавались инквизиторам, братьям Феррьеру и Дюранти, напрасно предлагавшим воззвание в католическую веру. Там происходили самые грустные сцены разрыва семейных связей. Посреди осужденных была Корба, супруга Раймона де Персия, 1-го из комендантов крепости. Она оставила собственного супруга, 2-ух замужних дочерей, отпрыска и внуков и дожидалась погибели, исключительно в последний момент, 14 марта, приняв consolamentum. Корба собиралась умереть совместно со собственной мамой, Маркезией, и нездоровой дочерью, также "облаченной". Эта геройская дама отказалась от мира живых, избрав общество осужденных.
А позже Хороших Мужей и Жен, числом более 2-ух сот, французские сержанты грубо приволокли на крутой склон, отделявший замок Монсегюр от поля, которое с того времени называли Полем Сожженных. Ранее, по последней мере в Лаворе, холокост бывал еще страшнее. Но народная традиция и история согласны в том, что "костер Монсегюра" превосходит по значению все остальные, ибо никогда жертвы не подымалиь на него с таковой готовностью. Его не сооружали, как в Лаворе, Минерве либо Ле-Кассе, в грубом опьянении победой. Две предыдущих недели перемирия превратили его в знак как для гонителей, так и для гонимых. Таким эмблемой стал и замок Монсегюр, настолько странноватый по архитектуре, что быстрее казался святилищем, чем крепостью. В течение многих лет он высился над Югом подобно библейскому ковчегу, где в тишине горных вершин катарская церковь продолжала свое поклонение духу и правде. Сейчас, когда достопочтенного епископа Бертрана Марти и все его духовенство, парней и дам, кинули огню, показалось, что, хотя духовное и вещественное сокровище церкви спасено, грозное сияние, озарявшее сопротивление Юга, угасло с последними углями этого огромного костра.
Сейчас я согласен с Пьером Бельперроном, который, рассказав о падении Монсегюра, пишет: "Взятие Монсегюра было менее чем полицейской операцией большого масштаба. Она имела только местный отзвук, ну и то в большей степени в среде еретиков, основным прибежищем и штаб-квартирой которых был Монсегюр. В этой крепости они были хозяевами, могли неопасно собираться, советоваться, хранить свои архивы и сокровища. Легенда по праву сделала из Монсегюра знак катарского сопротивления. Но она оказалась неправа, делая из него также и знак лангедокского сопротивления. Если ложь нередко и переплеталась с борьбой против французов, то эмблемой последней может быть только Тулуза".
Жак Мадоль. Альбигойская драма и судьбы Франции
ОТКРЫТИЕ "СОЛНЕЧНОГО ЗАМКА"
С 1956 года, — ведает Фернан Коста, глава Ариежского спелеологического общества, — мы начали изучить Монсегюр. Мы извлекали из раскопов гвозди, глиняные изделия, различную утварь, осколки орудия. Но это не то, что нам было необходимо. Мы не находили сокровищ, хотя местные фермеры считали нас кладоискателями.
В августе 1964 года ариежские спелеологи нашли у подножия крепостных стенок 6 естественных сбросов. В одном из их, расположенном в 80 метрах от крепости, были найдены остатки метательной машины и груды камешков, принесенных на гору из равнины. Расчищая завал, исследователи с изумлением нашли на наружной стороне стенки значки, насечки и некий чертеж. Он оказался предварительным планом... подземного хода, идущего от подножия стенки к ущелью. Видимо, при перестройке замка этим чертежом руководствовались строители. А потом последовало открытие подземного хода, скелеты с алебардами и новенькая загадка: кто эти погибшие при выходе из подземелья люди?..
Один из исследователей крепости, роясь под фундаментом стенки, извлек целый ряд увлекательных предметов с нанесенными на их катарскими знаками. Так, на пряжках и пуговицах была выгравирована пчела, для Совершенных она символизировала тайну осеменения без физического контакта. В числе находок была и свинцовая пластинка длиной в 40 см, сложенная пятиугольником. Пятиугольник — основной знак манихеизма — был отличительным знаком у апостолов Совершенных. Понятно, что катары опровергали латинский крест и обожествляли пятиконечник, который являлся для их эмблемой нескончаемой диффузии — рассеивания, распыления материи, тела человека. Эти находки снова подтвердили преемственность катарами мыслях и философии манихеизма и указали на сейчас уже понятную странность в конструкции пятиугольного замка.
Но подлинного собственного Шлимана развалины Монсегюра отыскали в лице Фернана Ниэля, вышедшего в отставку французского инженера-математика, Ниэль знал историю края, был знаком с источниками по катарской дилемме, со специальной литературой. (На данный момент Фернан Ниэль считается во Франции одним из более сведущих историков катаризма.)
Необыкновенная планировка замка заинтересовала Ниэля. Для чего Совершенные попросили владельца замка перестроить его по их своим чертежам? Только ли для того, чтоб выразить в конструкции крепости знак собственной необычной веры — пятиугольник?
В Монсегюре, — гласит Фернан Ниэль, — всюду потаенна, сначала она в самой конструкции замка — это самое странноватое сооружение, которое когда-либо было. Непременно, в нем самом был заложен ключ к ритуалам — потаенна, которую Совершенные унесли с собой в могилу.
Вобщем, — приглашает Ниэль, — давайте 21 либо 22 июня, в денек летнего солнцестояния, совершим восхождение на пик Монсегюр. Что мы замечаем, поднявшись на верхушку? Сначала — пятиугольник замка очень вытянут: на искосок — 54 метра, в ширину — 13 метров. Такое воспоминание, что его строители сознательно не хлопотали об укреплении замка, потому что площадка, на которой размещается крепость, достойна наилучшей оплота. Судя по технике строительства и конструкции, это были бывалые зодчие, и не увидеть просчета в защитных качествах крепости они не могли. Означает, на 1-ый план тут выступало что-то другое...
Сейчас давайте спустимся к оплота, пересечем внутренний двор и поднимемся в башню. Не запамятовывайте, что сейчас денек летнего солнцестояния! Вот одна из подставок для лучника — можно сесть на всякую из их. Какую бы амбразуру мы ни избрали, ей точно соответствует такая же в обратной стенке. Всходит солнце... В узеньком отверстии амбразуры возникает край пламенного светила. Можно поразмыслить, что оно является сюда на свидание в строго определенный час... То же самое можно следить и через амбразуры северного фасада башни; для этого довольно сесть на подпоры обратных стоек для стрелков...
Таким макаром, изучая башню, — продолжает Фернан Ниэль, — я нашел ансамбль из 4 точек для наблюдения за восходом солнца в денек летнего солнцестояния. Естественно, это может случиться только один раз в году... Понятно, что для катаров солнце было эмблемой Добра, и я утверждаю: Монсегюр — солнечный храм! В неприятном случае почему его стенки, двери, окна и амбразуры сориентированы на восход солнца?
...На северо-восточной стенке замка Ниэль увидел одну любопытную деталь. Стенка длиной в 53 метра образует угол в 176 градусов, хотя ничто не мешает ей быть совсем прямой. На наружной стороне угла, на каменистой кладке, ученый увидел глубокую вертикальную насечку. Точная ровная линия спускалась от верхушки до трети стенки и обрывалась. Для чего? Какую роль она делала? И здесь исследователю посодействовала его прежняя специальность — инженера-математика. Его заинтересовывали строительные пропорции, числовые величины, размеры, градусы, находящиеся в конструкции замка. Расчеты, проведенные Фернаном Ниэлем, позволили ему сделать сенсационный вывод: замок Монсегюр таил в собственной конструкции любознательные характеристики — методом только 1-го наблюдения восхода солнца в денек летнего солнцестояния тут можно было устанавливать месяц и денек хоть какого времени года. Словом, это был типичный календарь и астрономический прибор, уникальный в собственном роде. В течение 7 с половиной веков он не растерял собственной большой научной ценности, открыл для исследователей неведомые странички истории развития людского познания и мысли.
