Карло Боссоли.
Как указывает практика, не только лишь за пределами Крыма слабо представляют положение и состав малых этносов автономии, да и в самом Крыму многие не ознакомлены об этом. Обычно речь ведётся о 2-ух автохтонных государственных меньшинствах: караимах и крымчаках. На самом деле же ситуация труднее.
Пожизненная голодовка, объявленная 15 мая деятельной группой крымско-татарского населения у стенок строения Кабинета министров Украины в Киеве, принудила целый ряд местных аналитиков гласить о вероятном появлении в стране трудности «общественного недовольства, прямо до сепаратистских настроений». Семь активистов требуют от украинских властей передачи пустующих ведомственных земель в Крыму в распоряжение репатриантов под строительство жилища. Акцию готовы поддержать 10-ки тыщ крымских татар во всём мире.Время крымских татар
Официально на Украине существует четыре этноса, родиной для которых является только территория Украины. Это украинцы, крымские татары, караимы и крымчаки. Меж тем, современная этнология рассматривает государственный состав той либо другой местности исходя из убеждений самоидентификации населения и его происхождения, а не записи в метриках. Естественно, было бы неосмотрительно присваивать статус национальностей, к примеру лемкам, полешукам, русинам либо гуцулам — так Украина вообщем на части распадётся, в согласовании с недавнешними предсказаниями вновь избранного президента, когда он ещё был в оппозиции. Но есть как минимум три этнические общины — урумы (греко-татары, монгольские греки, приазовские греки), урмачели (монгольские цыгане) и гурбеты (тайфа, дайфа), которые не только лишь считают себя отдельными народностями, да и являются такими исходя из убеждений лингвистики и этнографии. Они все конкретно связаны с Крымом, хотя приазовские греки проживают на данный момент под Мариуполем, куда они были переселены из Крыма ещё Екатериной II.
У всех этих этносов, кроме связи с Крымом, существует ещё одно общее: язык. Все перечисленные народности тюркоязычные, молвят на языках центрально-крымского кластера огузо-кыпчакской ветки (кроме гурбетов, язык которых можно, практически, считать этнолектом турецкого языка, претерпевшим некие конфигурации в итоге долгого сосуществования с крымскими татарами). Ряд исследователей считают языки всех перечисленных народностей диалектами крымскотатарского. Вправду, к примеру, южнобережный диалект крымскотатарского языка отличается от литературного, бахчисарайского, варианта больше, чем от него отличаются караимский либо урумский языки. Другое дело, что все эти народности имеют нетюркское происхождение. С другой стороны, настоящими тюрками и по культуре, и по антропологическому типу можно считать только ногаев — обитателей степного Крыма. Для других принадлежность к тюркской общности — быстрее вопрос языка и истории, как, к примеру, для турок, азербайджанцев и гагаузов, которым европеоидная наружность и не совершенно тюркские элементы бытовой культуры не мешают быть тюрками. Все же, не считая себя не только лишь крымскими татарами, да и тюрками вообщем, урмачели и гурбеты в переписях и документах значатся крымскими татарами. Если б караимы и крымчаки были мусульманами, может быть, в крымские татары записали бы и их, но история распорядилась по другому: урмачелям и гурбетам, которых окружающие считают цыганами, удалось при таковой мимикрии избежать и насильного переселения 30-х годов, и гитлеровского геноцида. Зато в 1944 году они были выселены совместно с крымскими татарами из Крыма в места депортации.
Пожалуй, более встроенный в крымскотатарское общество и, совместно с тем, более сопротивляющийся этой интеграции этнос из трёх перечисленных — урмачели. Их праотцы - балканские цыгане, принявшие ислам во время пребывания в составе Османской империи. По ряду обстоятельств, судя по всему, приблизительно в ХVI веке они переселились в Крым, где и осели. Тяжело сказать, в какое время урмачели запамятовали цыганский язык (сохранившийся в Крыму посреди так именуемых аюджи, которые были записаны в паспортах цыганами и потому депортации избежали); но факт, что языком их национальности считается особенный урмачельский язык, который имеет грамматику, близкую к центральным диалектам крымскотатарского, выраженно огузскую фонетику и значимый пласт цыганской лексики. Уже одно это даёт возможность считать их отдельным народом.
Урмачели занимают особенное место посреди непризнанных этносов Крыма. С одной стороны, по происхождению они, непременно, цыгане, и они это признают, а то, что они утратили собственный язык, не является большой редкостью в цыганском мире, есть и другие общины, которые молвят не на цыганском языке, но это не мешает им считаться цыганами. С другой стороны, «настоящие» крымские цыгане — аюджи — не признают тюркоязычных урмачелей своими и, практически, приравнивают их к крымским татарами; сами же урмачели также отделяют себя от других цыган, да и к крымским татарам себя не приравнивают, называя крымских татар «гаджолар» (на урмачельском тюрко-цыганском наречии - «чужаки», от обширно известного цыганского слова «гаджо»). Крымские татары считают урмачелей особенной этнической группой в составе крымскотатарского народа, причём посреди крымскотатарского простонародья, невзирая на признание общей государственной и религиозной принадлежности, часто всераспространено отношение к урмачелям как к «недотатарам». И окончить это описание идентификации урмачелей можно основным штрихом: этот люд сделал современную крымскотатарскую музыку.
Фактически, музыкой посреди урмачелей занимается только каста, которая так и именуется — чалгъыджылар (в переводе «музыканты»). 2-ая каста, сепетчилер, не так многочисленна и наименее известна. История современной крымскотатарской культуры имеет один аспект, который признают все исследователи из числа самих крымских татар: до сравнимо недавнешнего времени заниматься музыкой числилось для мусульманина греховным делом, в связи с этим разрешены были только музыкальные произведения религиозного содержания, пастушьи мелодии, военные марши. Вся остальная музыка исполнялась на монгольских свадьбах и иных праздничках урмачелями, главными инструментами которых были скрипка, саз, зурна, кеманча и ряд перкуссионных инструментов (даре, нагара и т.п.). Не достаточно того, значимый пласт урмачельского воздействия имеет и музыка караимов, крымчаков и приазовских урумов. Конкретно из-за собственного происхождения крымская народная музыка так похожа на балканскую, ту, которая нам всем знакома по фильмам Эмира Кустурицы: урмачели пришли в Крым конкретно с Балкан.
Броско, что в Крыму многие даже и не подозревают, что корифеи крымскотатарской музыки, такие как покойные Ашир уста, Аппаз уста, Сабрие Эреджепова, Исмаил Меджит, Шевкет Асанов и не так давно ушедший из жизни «крымский Паганини» Энвер Шерфединов были урмачелями, а не крымскими татарами. Кое-кто из современных исполнителей прячет своё происхождение, как это делает, к примеру, Эдип Асанов (но что толку от его конспирации, это уже издавна в Симферополе секрет Полишинеля). Происхождение свадебных музыкантов, к примеру Алима Фармазона либо отпрыской Энвера Шерфединова, Сервера и Эскендера, понятно, тем паче урмачели числятся наилучшими исполнителями свадебной музыки не только лишь в Крыму, да и во всём Черноморском регионе, их приглашают играть и в балканские страны, и в Турцию, и на Кавказ. Урмачельское происхождение имеет и замминистра культуры автономии Исмет Заатов, который начинал трудовую деятельность перкуссионистом в свадебном оркестре Алима Фармазона.
Обособление урмачелей в отдельный этнос продиктовано также и тем, что проживают они компактно, хотя и в местах собственного малогабаритного проживания имеют тесноватый контакт с крымскими татарами, часто — с гурбетами (тайфой). Контакты урмачелей с цыганами-аюджи существенно при всем этом ограничены. За время, прошедшее с момента начала расселения урмачелей по Крыму, места их проживания изменялись. Сначало основная масса урмачелей, сначала музыкантов, жила в предместье Бахчисарая Салачик (на данный момент часть городка Бахчисарая) и в бахчисарайских районах Кады-маалле и Ак-каш; в Салачике была уникальная, не имевшая аналогов в средневековом мире, подземная пещерная консерватория, где учились урмачельские музыканты, пользуясь природной акустикой салачикских пещер. Потом общины урмачелей появились в Карасувбазаре (Белогорск) и Керчи. На момент депортации крымских татар основная масса урмачелей проживала в уже упомянутом Салачике и в Цыганской слободе («Шанхай», часть Старенького городка с центром по улице Таврическая) в Симферополе. В реальный момент местами малогабаритного проживания являются уже упомянутый «Шанхай», пригород Симферополя Каменка, Джанкой, также посёлок Новоалексеевка в Херсонской области. Маленькие общины урмачелей есть в Краснодарском крае Рф, в Узбекистане. Уровень владения урмачельским языком довольно высочайший исключительно в Новоалексеевке, там это основной язык, по последней мере внутрисемейного общения. Посреди урмачельской молодёжи в Симферополе родной язык вытесняется русским и крымскотатарским (хотя, непременно, сохраняется специфичный акцент, произношение ряда крымскотатарских слов, упрощённые грамматические нормы), чувствуется воздействие гурбетского наречия, в особенности в сфере непреличной лексики (на которую язык гурбетов, другими словами «тайфы», вообщем очень богат). В Древнем городке вообщем формируется некоторый местный пиджин, который перенимают часто люди не только лишь не урмачельского, да и не крымскотатарского происхождения, состоящий из российских (в том числе арготических), крымскотатарских, урмачельских, общецыганских, гурбетских и узбекских частей.
Разносторонне в местах малогабаритного проживания отношение урмачелей к крымским татарам, как и крымских татар к урмачелям. Посреди урмачелей можно узреть, как предки стращают малеханьких малышей словами наподобие: «Будешь себя плохо вести — тебя гаджо украдёт» (в этом случае под этим словом имеется в виду крымский татарин). Можно услышать выражения такового рода: «У крымских татар такового веселья не бывает, как у нас»; «Гаджолар так не могут играть музыку, как мы, и никогда не научатся, так как это из сердца идёт»; «Из гаджей умеет играть только один Энвер Озенбаш, так как он от урмачелей учился». Есть и поболее взвешенная точка зрения: «Когда говоришь неместному, приезжему человеку: я — монгольский цыган, то он не осознает, как цыган может быть монгольским. Но мы не аюджи, мы другой люд, мы посреди татар живойём давно, но кто нас может считать татарами, если мы на их и снаружи непохожи?»
Российский мир Крыма настолько странен и своеобразен, что тяжело осознать, чего он желает и за что борется. Одни говорят, что против насильной украинизации, другие — за воссоединение с матушкой-Россией. Третьи и совсем убеждены, что никакой борьбы нет, а есть пиар к определенным случаям и пошлый распил выделенных на спецпропаганду средств.
Полуостров Крым
Посреди крымских татар дела могут быть диаметрально обратными: от полного отрицания самобытности урмачелей и признания их частьюи крымскотатарского народа («Ты в меджлис приди и скажи, что есть такие цивилизации: урмачели, дайфа, к примеру, там сходу произнесут: какая это такая дайфа-майфа у нас завелась? У нас все татары. Есть таты, ялыбойские, ногаи, а есть урмачели и есть дайфа, это такие же татары. Они как раз самые незапятнанные татары и есть, они культуру нашу создавали») до более полного отрицания их общности с крымскими татарами: «Мы им около мечети садаха (милостыню. Р.М.) не подаём»; «Лучше уж на российской жениться, чем на чингене»; «Они пьют водку на поминках (неправда, на поминках водку пьют только аюджи, хотя они и числятся мусульманами. Р.М.) и играют музыку на Курбан-байрам (правда. Р.М.), у их харам сплошной в жизни». Броско, что те из крымских татар, кто не имеет с урмачелями неизменных контактов, именуют их так же, как и всех цыган — «чингене». В степном Крыму также распространён неверный экзоэтноним «дайфа» (тайфа), который исторически применялся только к гурбетам, на данный момент же стал применяться ими как самоназвание.
Таким макаром, мы лицезреем, что урмачели представляют собой исходя из убеждений самоидентификации отдельный люд; исходя из убеждений идентификации того народа, к которому они приписаны, они являются быстрее особенной этнической группой. На моей родине, в Беларуси, приблизительно такое же отношение к западным полешукам либо к старообрядцам, живущих в Витебской области: вроде и наши, но не совершенно. Параллели провести трудно, Крым вообщем уникальный в этническом плане регион, урмачельский же вопрос может встать довольно остро по мере обострения земляной трудности и вопроса реституции принадлежности. К тому же до 30-х годов ХХ века этот люд числился отдельным, и его записали в крымские татары без согласия. Что все-таки касается антропологического типа, то посреди трёх главных групп крымских татар различий ровно столько же, как меж, к примеру, бахчисарайским татарином и урмачелем. Вот и решайте сами, господа этнографы.
Роман Мамчиц
Комментарии