В январе 1864 года в далекой Сибири, в маленькой келье в 4 милях от Томска, погибал высокий седобородый старик.«Молва носится, что ты, дедушка, никто другой, как Александр Благословенный, правда ли это?» — спросил у умирающего купец С. Ф. Хромов. Уже много лет мучила купца эта затаенна, которая сейчас, на его глазах, уходила в могилу вместе с загадочным старцем.«Чудны дела твои, Господи: нет
В январе 1864 года в далекой Сибири, в маленькой келье в 4 милях от Томска, погибал высокий седобородый старик.«Молва носится, что ты, дедушка, никто другой, как Александр Благословенный, правда ли это?» — спросил у умирающего купец С. Ф. Хромов. Уже много лет мучила купца эта затаенна, которая сейчас, на его глазах, уходила в могилу вместе с загадочным старцем.«Чудны дела твои, Господи: нет затаенны, которая бы не открылась, — вздохнул старик. — Хоть ты знаешь, кто я, но ты меня не величь, схорони просто».
За 40 лет ранее разговора генерал-адъютант Дибич отправил из Таганрога в Петербург, наследнику Константину Павловичу, рапорт: «С сердечным прискорбием имею долг донести Вашему императорскому величеству, что Всевышнему угодно было окончить дни августейшего нашего государя правителя Александра Павловича этого ноября 19-го дня, в 10 часов 50 минут пополуночи здесь, в городе Таганроге. Имею честь представить при сем акт за подписанием находившихся при сем бедственном случае генерал-адъютантов и лейб-медиков».
Тело погибшего правителя расположили в два гроба — древесный и свинцовый — и отправили в Петербург. «Хоть тело и бальзамировано, но от местного сырого воздуха лицо все почернело, и даже черты лица покойного совсем поменялись… Поэтому думаю, что в С.-Петербурге вскрывать гроб не нужно», — безотступно рекомендовал П. М. Волконский, организовавший перевозку траурного кортежа.
«Чужое тело везут!» — эти слова сопровождали кортеж фактически на всем протяжении пути. Слухи о том, что в гробу — не правитель, появились немедленно после смерти Александра I. Они неслись, обгоняя траурную процессию, множились, растекались по Рф, достигали самых глухих селений. В народе толковали о том, что «творится обман», что государь живой, а в фобу везут другое тело. Передавали известия, совершенно противоречивые.
«…Государь живой, его продали в иностранную неволю». «…Государь живой, он уехал на легкой шлюпке в море». «…Когда правитель поехал в Таганрог, то за ним гнались всю дорогу многие господа с тем намерением, чтобы убить его. Двое и догнали его в одном местечке, но убить не осмелились». «…Государь убит в Таганроге верноподданными извергами, ну другими словами господами с благородными душами, первейшими в свете подлецами». «…У государева тела был некоторого села дьячок, смотрел, и при приезде его в село стали его спрашивать мужчины, что видел ли он государя, а он ответил: «Никакого государя нет, это черта везли, а не государя».
На подъезде к Москве эти слухи переросли в такую уверенность, что нашлись даже отчаянные головы, предлагавшие против воли вскрыть гроб. Московские власти пошли на беспрецедентные меры безопасности: пока гроб стоял в Архангельском соборе, ворота Кремля запирали в 9 часов вечера и у каждого входа стояли заряженные пушки. Всю ночь по городу ходили военные патрули. В Петербурге рекомендацию Волконского исполнили только отчасти: с покойным приватно простились члены императорской фамилии, а жителям столицы демонстрировать покойного правителя не стали. 13 марта 1826 года тело Александра I было предано земле…
Тело Александра?
Понятно, что правитель Александр I не один раз выражал жесткое намерение кинуть престол. Чего стоит, например, такое заявление: «Я скоро переселюсь в Крым и буду жить личным человеком. Я отслужил 25 лет, и бойцу в этот срок дают отставку». В чем же кроется причина желания правителя «уйти в мир»? Напомним, что юный Александр взошел на престол в конечном итоге убийства масонами — теми «верноподданными извергами, ну другими словами господами с благородными душами, первейшими в свете подлецами» — правителя Павла I. Сам Александр тоже был посвящен в заговор. Но когда до него дошла весть о смерти отца, он был потрясен.
«Мне же обещали не посягать на его жизнь!» — с рыданиями повторял он, и метался по комнате, не находя себе места. Ему было ясно, что на данный момент он — отцеубийца, надолго повязанный кровью с масонами. Как свидетельствовали современники, 1-ое появление Александра во дворце представляло собой жалкую картину: «Он шел копотливо, колени его как будто подгибались, волосы на голове были распущены, глаза заплаканы… Казалось, лицо его выражало одну тяжелую мысль: «Они все воспользовались моей молодостью, неопытностью, я был обманут, не знал, что, исторгая скипетр из рук самодержца, безизбежно подвергаю его жизнь опасности». Он пробовал отрешиться от престола. Тогда «верноподданные изверги» пообещали показать ему «рекой пролитую кровь всей царствую щей семьи»…
Александр сдался. Но сознание своей вины, бесконечные упреки для себя в том, что он не сумел предвидеть трагический конец — все это тяжелым грузом легло на его совесть, ежеминутно отравляя его жизнь. С годами Александр копотливо, но непоколебимо отодвигался от «братьев». Начатые было либеральные реформы умеренно были свернуты. Александр все чаще находил утешение в религии — позднее либеральные историки испуганно назвали это «увлечением мистикой», хотя религиозность никакого дела к мистике не имеет и на самом деле мистикой является непосредственно масонский оккультизм. В одной из личных бесед Александр говорил: «Возносясь духом к Богу, я отрешаюсь от всех земных наслаждений. Призывая на помощь Бога, я приобретаю то спокойствие, тот духовный мир, который не променяю ни на какие блаженства местного мира».
Долгое время Александр бессильно смотрел, как в стране множатся масонские ложи, сознавая, что эта ядовитая зараза плодится его попущением. Но незадолго до событий 1825 года он издал рескрипт, запрещавший все масонские ложи и затаенные общества. Все их члены должны были принести клятву окончить свою деятельность.
Но оставалось главное: искупление. Искупление смертного греха — отцеубийства.
1 сентября Александр выехал из Петербурга в Таганрог. Отъезд его состоялся, как пишет Г. Василии, «при совершенно исключительных обстоятельствах». В далекий путь правитель отправился один, без свиты, ночью. В 5-ом часу утра коляска Александра подъехала к Александро-Невской лавре. У входа его встретили митрополит Серафим, архимандрит и братия. Правитель принял благословение митрополита и, сопровождаемый монахами, вошел в собор. Началась служба. Государь стоял перед ракой с мощами святого князя Александра Невского. «Когда настало время чтения Святого Евангелия, — пишет историк Н. К. Шильдер, — правитель, приблизившись к митрополиту, произнес: „Положите мне Евангелие на голову“ — и с сими словами стал на колени под Евангелие».
Повествуя о посещении царем лавры, забугорные историки указывают, будто бы Александр, отправляясь в дорогу, служил… панихиду! Долгое время числилось, что это ошибка: не сведущие в православных обрядах иностранцы могли перепутать панихиду с молебном. Но исследователь загадки Александра I H. Васильев считает, что служили непосредственно панихиду. В конце концов, сам факт, что Александр, часто уезжавший из Петербурга на долгое время и всегда перед отъездом служивший молебны в присутствии близких людей, на данный момент приехал в Лавру далеко за Полночь, совсем один, и повелел запереть за собой ворота — разве это не указывает на то, что в ту ночь в соборе происходило нечто необычное?
Уезжая из лавры, Александр был в слезах. Обратившись к митрополиту и монахам, он произнес: «Помолитесь обо мне и супруге моей». До самых Ворот он ехал с непокрытой головой, часто оборачивался, кланялся и крестился, смотря на собор. В Таганроге правитель заболел: по одним данным — брюшным тифом, по другим — малярией (даже болезнь его — загадка!). И… умер?
В. Барятинский, серьезнейший исследователь этой загадки, считает, Что правитель Александр воспользовался своим пребыванием в Таганроге и легким недомоганием, чтобы привести свой план в выполнение. Он скрылся, предоставив хоронить чье-то «чужое тело». В пользу этого Барятинский приводит следующие резоны: Во всех документах, относящихся к таганрогской драме, встречаются многочисленные противоречия. Ни один из документов не содержит таких принципиальных сведений о кончине правителя, как происшествия, при которых наступила смерть, число лиц, присутствовавших при кончине, поведение императрицы и т. д.
Исчезновение многих документов, связанных с этими событиями, а конкретно, части записок императрицы Елизаветы Алексеевны, освещающих деяния после 11 ноября. Заблаговременно подложная подпись доктора Тарасова под протоколом вскрытия тела. Ряд странных поступков ближайших родственников царя, разумеется посвященных в тайну. Распространившиеся слету после смерти Александра массовые слухи о том, что «везут чужое тело». Анализ протокола вскрытия тела, сделанный по просьбе В. Барятинского крупнейшими медиками Рф. Они единодушно опровергают возможность смерти царя от малярии или брюшного тифа. Поведение самого правителя, начиная от его твердого намерения кинуть престол, до того факта, что он, чья религиозность не вызывает колебаний, даже не призывал духовника в последние дни заболевания, не исповедовался перед смертью. Священник даже не находился при его кончине! Это совершенно нереально для Александра, который, если бы он взаправду погибал, естественно, потребовал бы к себе духовное лицо. Да даже окружавшие его близкие люди — и те, обязательно, выслали бы за священником!
А в семье фельдъегеря Маскова, погибшего 3 ноября 1825 года в Таганроге, продолжительно сохранялось предание о том, что их дед похоронен в соборе Петропавловской крепости вместо правителя Александра I. Осенью 1836 года к кузнице на окраине города Красноуфимска Пермской губернии подъехал верхом на лошади рослый плечистый человек, уже старенькый, одетый в простую крестьянскую одежду, и попросил подковать лошадь. В разговоре с кузнецом человек поведал, что он едет «мир, да не плохих людей посмотреть», а зовут его Федором Кузьмичом.
Местная полиция странника задержала, спросила паспорт. Ответы его полицию не удовлетворили: зовут Федор Кузьмич, паспорта нет, родства не помнит, а странствует потому, что решил мир посмотреть. За бродяжничество страннику дали 20 ударов плетьми и по шагу отправили на поселение в Сибирь.26 марта с партией ссыльных Федор Кузьмич прибыл в Боготольскую волость Томской губернии и был помещен на жительство на Краснореченский винокуренный завод. Здесь он прожил около 5 лет, а в 1842 году переехал в Белоярскую станицу, а позже — в деревню Зерцалы. Он выстроил себе небольшую избушку-келью за деревней и жил в ней, постоянно отлучаясь в примыкающие деревни.
Переходя из дома в дом, он учил крестьянских детей грамоте, знакомил их со Священным Писанием, историей, географией. Взрослых он поражал религиозными беседами, рассказами из российскей истории, о военных походах и схватках, при всем этом вдавался в такие маленькие подробности, что это вызывало у слушателей недоумение: откуда он мог знать такие тонкости? Федор Кузьмич обладал и государственно-правовыми познаниями: он знакомил фермеров с их правами и обязанностями, учил уважать власть. По рассказам современников, знавших Федора Кузьмича, он обнаруживал прекрасное зание петербургской придворной жизни и этикета, также событий конца XVIII — начала XIX веков, знал всех городских деятелей и высказывал довольно верные характеристики их. Он говорил о митрополите Филарете, Аракчееве, Кутузове, Суворове. Но он никогда не упоминал имя убитого правителя Павла I…
Сибирь повидала много всякого народу. Бродяг, родства не помнящих, тут побывало великое неограниченное количество. Но этот был особенный. Его редкие характеристики вызывали всеобщее внимание, и популярность Федора Кузьмича была необыкновенной. Жил он неуверенно и неприхотливо. Костюм его состоял из грубой холщовой рубахи, подпоясанной ремешком, таких же штанов, обыденных кожаных туфель. Временами поверх рубахи надевал длиннющий голубий суконный халат, зимой носил сибирскую доху. Федор Кузьмич отличался аккуратностью, одежда его всегда была незапятанной, в жилище своем не выносил никакого беспорядка. У себя он принимал всех приходящих к нему за советами и время от времени кому отказывал в приеме. Среди его новых знакомых были Макарий, епископ Томский и Барнаульский, и Афанасий, епископ Иркутский.
Почему-то все были убеждены, что загадочный старец — «из архиереев». Но однажды в селе Краснореченском произошел случай, давший пищу для толков. Отставной боец Оленьев, лицезрев подходившего Федора Кузьмича, спросил у фермеров: «Кто это?» И, бросившись в избу вперед старца с кликом: «Это же правитель наш, батюшка Александр Павлович!» — отдал ему честь по-военному. «Мне не следует воздавать воинские почести. Я бродяга, — произнес старец. — Тебя за это возьмут в острог».
В 1857 году старец познакомился с состоятельным томским купцом С. Ф. Хромовым, который предложил ему переехать в Томск, где специально для него выстроил в 4 милях от города келью. 31 октября 1858 года старец распростился с Зерцалами, где прожил более 20 лет, и отправился в Томск. Ставший при жизни легендой, Федор Кузьмич умер 20 января 1864 года. И хотя многие были убеждены, что это был правитель Александр I, достоверно, как считает В. Барятинский, о нем можно утверждать следующее.
Во-1-х, таинственный старец был, обязательно, человек очень образованный, воспитанный, отлично осведомленный в вопросах городских, исторических, в особенности что касается эпохи Александра I, знал забугорные языки, ранее носил военный мундир, бывал при дворе, отлично знал петербургскую жизнь, нравы, обычаи и привычки высшего общества.
Во-2-х, он добровольно принял на себя обет молчания относительно собственной личности. Он удалился от мира в целях искупления какого-то тяжкого греха, мучившего его всю жизнь. Не принадлежа к духовному званию, он был очень религиозен. Наружность, рост, возраст, глухота на одно ухо, манера держать руки на бедрах или одну за поясом, привычка принимать посторониих стоя и спиной к свету — все указывает на неоспоримое сходство Федора Кузьмича с Александром I.
У правителя Александра I был камер-казак Овчаров, всюду сопровождавший его с 1812 года. Приехал он с царем и в Таганрог. Оттуда Александр отпустил его в небольшой отпуск в родную станицу на Дон, и в его отсутствие правитель «умер». А когда казак возвратился в Таганрог и пожелал проститься с покойным, к гробу Александра его не подпустили. Звали этого казака… Федор Кузьмич!
В протяжении многих лет историки, подтверждая официальную дату смерти Александра I, решительно отвергали «досужие домыслы» о тождестве правителя и сибирского старца. Другие исследователи допускали I реальность легенды. Вобщем, еще важнее не фактическое содержание легенды, а то непреходящее моральное значение, которое имеет этот апокриф о царе, оставившем престол во имя покаяния и искупления греха. Крупнейший биограф Александра I H. K. Шильдер писал: «Если бы фантастические догадки и народные предания могли быть основаны на положительных данных и перенесены на реальную почву, то установленная этим способом действительность оставила бы за собой самые смелые поэтические вымыслы. Во всяком случае, похожая жизнь могла бы послужить канвой для неподражаемой драмы с потрясающим эпилогом, основным мотивом которой служило бы искупление. В этом новом виде, изготовленном народным творчеством, правитель Александр Павлович, этот „сфинкс, неразгаданный до гроба“, без сомнения, представился бы самым чертовским лицом русской истории, и его тернистый животрепещущий путь устлали бы необыкновенным загробным апофеозом, осененным лучами святости».
