Первыми, на базе передовой стратегии, танки отлично применили немцы, в фантастически недлинные сроки «поставив на колени» Западную Европу и практически победив Русский Альянс.
C момента собственного прихода к власти Адольф Гитлер был одержим мыслью пересмотра решений Версальского контракта. Понимая, что мирным методом ни Великобритания, ни Франция ни за что на это не согласятся, в Германии немедля начали подготовку к войне. В очень сжатые сроки германцам удалось сделать достаточно сильную военную индустрия, способную выпускать фактически все виды вооружения для люфтваффе — военно-воздушных сил, кригсмарине — военно-морского флота и сухопутных сил вермахта.Реформирование армии проводилось очень резвыми темпами по всем фронтам, так что далековато не во всем германцам удавалось сходу достигнуть высококачественных конфигураций к наилучшему. Но если гласить о танках, то тут практически все делалось сходу — тесты, принятие на вооружение, устранение недочетов, разработка инструкций по применению, учения, организация ремонтных работ и т.д.. То, на что у Великобритании и Франции ушло два десятилетия, при этом без особенного фуррора, у Германии заняло всего 5 лет — конкретно за этот срок были сделаны боеспособные танковые войска, использующие передовую стратегию. Идентичные темпы показывались исключительно в СССР, но об этом в Европе не достаточно что знали.
В конце 30-х годов стратегической доктриной Германии являлась теория «молниеносной войны» — блицкрига. Войну предполагалось вести в только высочайшем темпе и победоносно окончить в очень недлинные сроки. Дело, естественно, было не в том, что германские стратеги «ленились» вести войну длительно, а в том, что у Германии для ведения долговременной, периодически позиционной военной кампании не было ни сил, ни средств. Тогдашнее состояние германской экономики не позволяло обеспечить армию нужным количеством вооружения, боеприпасов и снаряжения на длительное время, по последней мере выше 6 месяцев. Так что стратегия блицкрига была сколь симпатичной, настолько и небезопасной.
По этой доктрине решающая роль отводилась танковым войскам и авиации, применяющимся в тесноватом содействии вместе. Танковые части должны были рассечь армию противника на несколько изолированных одна от другой частей, которые потом предполагалось убить силами авиации, артиллерии и мотопехоты. Все принципиальные центры управления неприятельской стороны танки должны были захватить очень стремительно, не допуская появления сурового сопротивления.
Теория вправду была впечатляющая, но беда первого, наносимого всеми наличными силами удара программировала переход к недопустимой для Германии затяжной войне. Элемент авантюрности, находящийся в «блицкриге», наисильнейшим образом смущал военного министра Германии генерал-фельдмаршала фон Бломберга и главнокомандующего сухопутными силами генерал-полковника фон Фрича. Гитлера же приводили в бешенство предостережения этих заслуженных военачальников, пользовавшихся огромным авторитетом в войсках.
Еще в 1937 году фон Фрич на одном из совещаний у фюрера выразил свое несогласие с его планами по завоеванию «жизненного пространства», а фон Бломберг сначала 1938-го представил фюреру доклад, где утверждал, что «Германии не угрожает нападение с чьей-либо стороны». К воззрению высших военачальников прислушивались многие генералы и офицеры вермахта.
Не хотя вытерпеть «оппозицию в собственных рядах», Гитлер решил данную делему очень «изящно». Барона фон Фрича обвинили в гомосексуализме, что числилось в Германии уголовным злодеянием, и сместили с должности. Обвинение было совершенной неправдой, тем паче что очевидца, давшего против генерал-полковника липовые показания, очень стремительно казнили, но дело было изготовлено. Офицерский трибунал чести оправдал фон Фрича за недоказанностью вины, но вернуть его в должности Гитлер, очевидно, не пожелал, отдав ему под командование 12-й артиллерийский полк, что было еще одним унижением для военного настолько высочайшего звания. Командуя этим полком, генерал-полковник фон Фрич умер в сентябре 1939 года под Варшавой. По свидетельству свидетелей, барон сам находил погибели на передовой и, когда осколок перебил ему бедренную артерию, воспретил перевязывать рану и истек кровью.
В отношении фон Бломберга был избран еще больше утонченный метод — его, 60-летнего отца уже взрослых малышей, «случайно» познакомили с очень прекрасной и обольстительной женщиной 24 лет. Генерал-фельдмаршал втюрился в нее и как «честный человек» женился. При этом Гитлер стопроцентно одобрил бракосочетание и даже совместно с Герингом был очевидцем на праздничной церемонии. Правда, сходу после женитьбы выяснилось, что новобрачная была в недавнешнем прошедшем путаной, замешанной в нескольких кражах. В итоге последовавшего скандала фон Бломберг был обязан подать в отставку и эмигрировать.
Так 4 февраля 1938 года Адольф Гитлер занял пост Верховного главнокомандующего германскими вооруженными силами. Сейчас никто не «путался под ногами» у фюрера, одержимого своими брутальными планами. Германский генералитет, судя по воспоминаниям военачальников, был уязвлен и шокирован произошедшими событиями, но протестовать не осмелился. Никто даже не подал в отставку — не счел вероятным пользоваться этим традиционным методом выражения офицерами всех армий собственного категорического несогласия с вышестоящим начальством. Тем высшее германское управление надежно связало свою коллективную судьбу с личной судьбой Адольфа Гитлера. Вобщем, невзирая на отсутствие со стороны генералов открытого недовольства, фюрер так и не изменил собственного к ним подозрительного дела, которое сохранил и во времена величавых побед, и во времена жесточайших поражений. Вобщем, до поражений было еще далековато, пока же верхмахт, возглавляемый фюрером, шел от победы к победе. Сначала победы эти были бескровными: так, без одного выстрела был осуществлен аншлюс — присоединение Австрии. И конкретно в этом «присоединительном» походе фюрер пожелал созидать германские бронетанковые войска. Генерал Гудериан повел 2-ю танковую дивизию в 700-километровый марш. К удивлению «отца германских танков», поход прошел полностью успешно — на таком длинноватом пути сломалось всего 30% боевых машин, большая часть из которых, вобщем, успели «встать в строй» к параду, состоявшемуся 15 марта в Вене.
Древний недоброжелатель Гудериана генерал-полковник фон Бок поторопился обвалиться на «юные» бронетанковые силы, обвиняя их в общей технической ненадежности и неспособности совершать длинноватые марши. Федор фон Бок был не одинок в собственной критике, но на фюрера, как, вобщем, и на Гудериана, это не произвело никакого воспоминания.
В 1938 году базу германских бронетанковых сил составляли Pz. I и Pz. II (сокращение от PanzerKampfwagen — бронированная боевая машина). Pz. I эталона 1935 года весил около 6 тонн, имел наибольшее бронирование 13 мм, был вооружен 2-мя 7,92-миллиметровыми пулеметами, мощность мотора составляла 100 л.с., наибольшая скорость — 40 км/час, припас хода — 140 км, экипаж состоял из 2-ух человек.
Этот танк, являвшийся быстрее танкеткой с вращающейся башней, был «первой ласточкой» германского танкостроения и уже к 1938 году успел устареть. Экипажу в нем было неловко, техно надежность танка была не очень высочайшей, а отсутствие хоть какой-либо пушки не оставляло Pz. I ни одного шанса выжить при встрече с хоть каким пушечным танком хоть какого противника. Штатская война в Испании, где немцы помогали франкистам, отлично это показала. Биться с русскими Т-26 и БТ-5 Pz. I мог 2-мя методами — спрятаться либо «убежать». Pz. II эталона 1937 года был сильнее — весил около 9 тонн, наибольшее бронирование — 15 мм, припас хода — 200 км, наибольшая скорость — 40 км/час, экипаж — 3 человека и, самое главное, имел вооружение из 20-миллиметровой автоматической пушки и 7,92-миллиметрового пулемета.
Наличие пушки значительно увеличивало боевые способности танка, но все таки Гудериан осознавал, что Pz. I и Pz. II, являющиеся на самом деле учебными машинами, не дают высококачественного приемущества над танками, состоявшими на вооружении развитых европейских государств. Потому генерал прилагал максимум усилий для роста выпуска отвечавших требованиям современной маневренной войны Pz. III и Pz. IV.
Pz. III эталона 1938 года имел последующие данные: вес — около 17 т, наибольшее бронирование — 30 мм, припас хода — 165 км, мощность мотора — 250 л.с., наивысшую скорость — 35 км/час, вооружение — одна 37-миллиметровая пушка и три 7,92-миллиметровых пулемета, экипаж составляли 5 человек. Pz. IV эталона 1938 года весил практически 19 тонн, наибольшее бронирование — 30 мм, мощность мотора — 300 л.с., наибольшая скорость — 40 км/час, вооружение — одна 75-миллиметровая короткоствольная пушка и один 7,92-миллиметровый пулемет. Экипаж составляли 5 человек. Этот средний танк предназначался для поддержки других германских танков с более легким вооружением. Невзирая на приличный калибр, пушка Pz. IV имела невысокую исходную скорость снаряда (380 м/сек) и предназначалась сначала для поражения живой силы противника осколочно-фугасными снарядами большой мощности. Германские танкисты называли ее «окурком». Ничего лучше Pz. IV немцы тогда не имели. Создание Pz. III и Pz. IV разворачивалось очень медлительно, вобщем, и сами танки были достаточно сложными в производстве. Выпуск каждого из этих типов в 1938 году не превосходил нескольких 10-ов единиц.
Cитуация с перевооружением германских бронетанковых войск складывалась тяжело, но наступивший 1939 год принес Гудериану существенное облегчение. В марте фюрер отдал приказ оккупировать Чехию и присоединить ее к рейху на правах протектората, что и было немедленно изготовлено. Словакия формально сохранила независимость, но была стопроцентно подконтрольна Германии. Германцам досталась отлично развитая чешская индустрия, способная выпускать многие виды вооружений.
К собственному большому наслаждению, Гудериан нашел, что два типа чешских танков, нареченных германцами Pz. 35 и Pz. 38, очень удачны, по всем характеристикам превосходя Pz. I и Pz. II, и даже сравнимы с Pz. III. Оба танка были отлично бронированы, имели сильное вооружение из 37-миллиметровой пушки и 2-ух пулеметов 7,92 мм каждый и развивали скорость до 40 км/час. Германцам достались практически 300 единиц Pz. 35 и всего 20 — Pz. 38, но самое главное — создание этих танков было не только лишь отлично налажено на заводах «Шкода» и «ЧКД», да и могло быть значительно увеличено.
Осенью 1938 года стала быстро нарастать напряженность в отношениях меж Германией и Чехословакией — немцы желали присоединить к для себя Судетскую область, населенную в главном этническими германцами, а чехи отрешались. Гитлер был готов вести войну с Чехословакией, но Великобритания и Франция решили «умиротворить» фюрера, «позволив» ему в итоге «мюнхенского сговора» оккупировать Судеты. Чехи не сопротивлялись, понимая, что на британцев и французов рассчитывать не приходится, а сами они против вермахта не выстоят. В сентябре, после присоединения Судетской области, фюрер выслал в отставку последнего из «динозавров» рейхсвера — начальника генерального штаба сухопутных сил генерала фон Бека, заменив его на более «послушного» генерала Гальдера.
Фон Бек возражал против внешнеполитического курса Гитлера, говоря, что курс этот неизбежно приведет к скорой и крупномасштабной войне с Англией и Францией, к которой Германия совсем не готова. По всей видимости, Гитлер в то время был в отличном настроении, так что это дело ограничилось обычный отставкой без всяких «грязных» обвинений.
Тем временем Хейнц Гудериан был назначен на должность командующего бронетанковыми войсками и ему было присвоено звание генерала танковых войск. У Гудериана появились широкие способности для строительства вверенных ему танковых частей в согласовании с его передовыми мнениями, и он приступил к работе со всей собственной неукротимой энергией. По мере сил ему в этом мешали главнокомандующий сухопутными силами фон Браухич и его генералы. Фон Браухич как и раньше не рассматривал большие танковые соединения в качестве наступательного средства оперативного нрава, а считал, что танки необходимо придавать пехоте. К тому же многие считали, что Гудериан «обижает» конницу, из рядов которой вышли многие германские полководцы. И в этой ситуации Гудериану очень помогала ровная поддержка его действий Гитлером.
Гудериан разработал утомившись бронетанковых войск, в каком были сформулированы базисные принципы подготовки танковых экипажей. Танкисты должны были уметь: идеально управлять танком как деньком, так и ночкой, стремительно и точно открывать огнь, производить уход за танком и вооружением и, может быть, самое главное — поддерживать «дух танкового братства». Гудериан обязательно внедрял в сознание каждого германского танкиста принцип «один за всех и все за одного» и полностью в этом преуспел. Таким же, как у танкистов, «особым боевым духом» отличались, пожалуй, только германские подводники.
«Отец танков» осознавал, что у него никогда не будет сильно много танков и танкистов, так что упор в учебных и боевых подразделениях был изготовлен на может быть более кропотливую подготовку экипажей. Особо подбирались сначала водители танка. Если инструкторы не лицезрели у курсанта прогресса после первых же практических занятий, то его сходу переводили в заряжающие либо стрелки-радисты. Экипаж учился движению в составе смешанных колонн совместно с артиллерийскими, инженерными и разведывательными подразделениями танковой дивизии. Такие колонны посылались в многокилометровые походы на 2—3 денька по особым маршрутам.
За соблюдением курсантами точности данному курсу наблюдали специально прикомандированные навигаторы из кригсмарине. Наводчики и заряжающие танковых орудий в нескончаемых тренировках стремились уложиться в жесткие нормативы — любая их операция была регламентирована по секундам. Инструкторы из люфтваффе раздельно тренировали наводчиков, добиваясь от их наибольшей точности, при всем этом боеприпасов не жалели, так что их обучение в главном состояло из практических занятий. Шофер был должен отлично разбираться в движке танка и вообщем в устройстве бессчетных устройств. Все свободное от занятий время курсанты посвящали уходу за танком. Кроме боевой подготовки будущие танкисты усиленно занимались физической, нередко бегая кроссы, повышавшие общую выносливость.
По окончании учебы худшие курсанты свирепо отсеивались. Такие принципы подготовки сохранились в учебных танковых подразделениях прямо до самого конца 2-ой мировой войны. Конкретно благодаря всем ее составляющим германские танкисты так отлично проявили себя как в наступательных, так и в оборонительных операциях на всех фронтах.
Для завоевания Франции немцы сосредоточили 2 500 танков, но принципиальным было не полное количество машин, а то, что посреди их было 329 — Pz. III и 280 — Pz. IV, ставших главной ударной силой вермахта. Им противостояли 3 000 танков союзников, из которых 1 500 составляли французские средние танки S-35 «SOMUA» и B1. Остальную массу составляли французские средние танки «Рено D1» и D2, легкие «Рено R-35» и «Гочкис». Кроме этого, против германцев выступили 400 британских, бельгийских и голландских танков.
Французские средние танки были очень забронированы (до 60 мм) и отлично вооружены 47-миллиметровой пушкой и пулеметами. Их основным и решающим недочетом была низкая скорость в 15—20 км/час. Ни один германский танк не мог пробить их толстую броню, но зато они их просто «объезжали», предоставляя право убить их пикирующим бомбовозам и артиллерии. Созданные для позиционной, «медленной», войны французские танки в критериях новейшей, маневренной, войны, где обстановка изменялась раз в час, не могли успеть никуда.
Летом 1939 года Гитлер направил собственный взгляд на Польшу, желая возвратить назад земли, ранее принадлежавшие Германии. Это было официальной точкой зрения, так сказать, для наружного использования, на самом же деле фюрер, называвший в кругу приближенных Польшу «уродливым и ненатуральным муниципальным образованием», желал присоединить к рейху всю местность восточной соседки.
Но тут интересы Германии столкнулись с интересами СССР, имевшего свои виды на ряд польских областей. Тогда Гитлер предпочел условиться со Сталиным, что ему стремительно удалось. Стороны разделили не только лишь Польшу, да и сферы воздействия в Европе. Позиция Франции и Великобритании, давшей Польше официальную гарантию сохранения ее независимости, Гитлера не тревожила. Он был уверен, что все, как и до этого, ограничится демонстрацией наружного недовольства, и менее того. Хотя оказалось, что даже соглашательство в политике имеет свои пределы, и стоило Германии поруха на Польшу 1 сентября 1939 года, как Великобритания и Франция объявили Третьему рейху войну, которая с их стороны сразу приняла странноватый нрав. Сами французы так и окрестили этот период с озари 1939 по весну 1940-го — «странная война».
Нужно сказать, что никто в Европе не подразумевал настолько резвого и полного военного поражения Польши. У поляков было 50 пехотных дивизий, 1 мотобригада, 9 кавалерийских бригад и 900 танков и танкеток. С схожими силами можно было сопротивляться еще подольше, чем один месяц, но на практике выяснилось, что польская армия была армией «вчерашнего дня». Значимая часть ее вооружения относилась к периоду Первой мировой войны, противотанковой артиллерии и автоматического орудия совсем не хватало, устаревшими были танки и самолеты, разработанные сначала 30-х годов. Польские командиры были в плену тактических «позиционных» мнений прошедшей мировой войны. Значительно облегчило задачку германцам и очень неудачное стратегическое развертывание польской армии, пытавшейся прикрыть весь фронт от Литвы до Карпат в протяжении 1 500 км. Войск для этого полностью не хватало, так что все наличные силы поляков были разбросаны на большенном пространстве и изолированы друг от друга. Немцы, расположив на острие ударов 5 танковых и 6 моторизованных дивизий, поддерживаемых 48 пехотными дивизиями, и имея полное приемущество в воздухе, «разделались» с польской армией «как по учебнику».
Поляки дрались доблестно, но это была доблесть обреченных. Многим германцам запомнилась атака польской кавалерийской бригады «Поморска» на германские танки. Один из германских ветеранов, командовавший Pz. II в польскую кампанию, так вспоминал эту атаку: «…До сего времени у меня мороз пробегает по коже при одном воспоминании о внезапной атаке польской кавалерии! Так и вижу впереди себя нескончаемую цепь всадников, скачущих на нас с саблями наголо… Командир полка дал приказ открыть по ногам жеребцов пулеметный огнь… Было надо созидать, с каким изумлением взятые в плен конники рассматривали и ощупывали наши танки. Бедолаги! Они были убеждены, что у германцев вся техника фанерная и они просто управятся с ней своими саблями!»
В отличие от кавалеристов польские танкисты смогли доставить германским «коллегам» некие проблемы — наилучший польский танк 7ТР был отлично (до 40 мм) бронирован и вооружен скорострельной шведской 37-миллиметровой пушкой «Бофорс». Этот танк конструктивно представлял собой отлично всем узнаваемый и малость измененный британский экспортный танк «Виккерс 6-тонный».
В процессе войны было несколько случаев, когда эти танки подбивали сходу по нескольку германских Pz. I и Pz. II без вреда себе. Таких танков у поляков было всего 169, и их успехи носили личный нрав, но Хейнцу Гудериану стало ясно, что Pz. I из боевых частей нужно срочно переводить в учебные, потому что против более сурового противника, ежели польская армия, они будут только обузой. Убирать пора было и Pz. II, но этого Гудериан позволить для себя не мог, потому что выпуск Pz. III и IV как и раньше шел «черепашьими» темпами.
В целом Гудериан высоко оценил «дебют» собственных танков в этой войне: «Польский поход явился боевым крещением для моих танковых соединений. Я пришел к убеждению, что они стопроцентно себя оправдали, а затраченные на их создание усилия окупились».
Сразу по окончании польской кампании Гитлер отдал приказ наступать на Западе против французской армии и британского экспедиционного корпуса. Полностью все германские генералы, которые придерживались разных точек зрения на следующие военные деяния, сошлись во мировоззрении, что это истинное безумие — наступать без плана и без подготовки на сильного противника по раскисшей осенней почве, ограничивающей применение танков, и в критериях дождиков и туманов, исключающих действенное применение авиации.
Гитлер к тому времени уже привык не заострять внимания на мировоззрение генералитета, уверовав в свой военный «гений», но даже его несколько смутило единодушие военачальников, многие из которых, кстати, друг дружку вытерпеть не могли. Потому он несколько поостыл и отдал приказ создать план пришествия через Северную Бельгию и Голландию по направлению к Ла-Маншу. И таковой план главное командование сухопутных сил разработало зимой 1939/40 года. Он несколько напоминал «план Шлиффена» 1914 года, во всяком случае, главное пришествие предполагалось сделать там же, где тогда наступала немецкая армия. Но если Шлиффен планировал, разгромив союзников в Бельгии, прорваться во Францию и наступать по дуге к швейцарской границе, то план фюрера, оформленный штабистами, в качестве главной цели ставил несколько другие задачки. А конкретно: разгром французов в Бельгии и Голландии, захват огромного плацдарма на берегу Ла-Манша (чтоб грозить Великобритании), строительство новых аэродромов и баз для подлодок и «создание предпосылок» для последующих боевых действий против британцев и французов. По этому плану германская армия втягивались в томные передние позиционные схватки с противником, ждавшим германское пришествие конкретно там, где оно должно было начаться. Никаким «блицкригом» тут и не пахло.
В это время начальник штаба группы армий «А» вермахта генерал Эрих фон Манштейн предложил собственному командующему генерал-полковнику фон Рундштедту план западного пришествия. Согласно ему германской армии следовало нанести основной удар через Люксембург и Южную Бельгию на Автомобиль, преодолев Арденнские горы и слабенькую в тех местах «линию Мажино», и выйти в тыл противнику по направлению к устью реки Соммы. Группа армий «Б» должна была наступать «по-старому» — в Северной Бельгии и Голландии. Тем французам и британцам, взятым в «клещи», пришлось бы биться с «перевернутым фронтом» с противником, наступающим с 2-ух сторон.
План идеологически отличался от плана, разработанного основным командованием сухопутных войск, кардинальным образом — Манштейн предлагал не частичный фуррор, а полный разгром противника. В разработке плана в части, касающейся внедрения больших танковых соединений, Манштейну посодействовал Гудериан. Он заверил Манштейна, что танки полностью сумеют преодолеть Арденны и выполнить в предстоящем резвый прорыв.
Фон Рундштедт по достоинству оценил всю эффективность и красоту оперативного плана собственного начальника штаба и послал записку главнокомандующему сухопутными силами фон Браухичу с предложением обсудить новый вариант пришествия. После чего командующему пришлось отправить еще несколько таких записок, также детально разработанный новый план Манштейна, но никакого вразумительного ответа он не получил. Фон Браухич и его начальник штаба Гальдер не вожделели даже дискуссировать не реалистическое, по их воззрению, предложение. Но на фортуну Манштейна, его адъютант, подполковник фон Тресков, дружил с основным адъютантом Гитлера, Шмундтом, и уговорил последнего показать план фюреру. Гитлеру эта мысль приглянулась.
Тем временем фон Браухич снял приевшегося ему Манштейна с должности и провозгласил его командиром армейского корпуса. По случаю нового предназначения Манштейн был должен представиться Гитлеру как Верховному главнокомандующему, что и было изготовлено. Во время представления Манштейн самым подробным образом поведал фюреру все детали собственного плана и в итоге совсем уверил его, что действовать целенаправлено конкретно так.
Штабная военная игра, назначенная Гитлером, также показала все достоинства плана Манштейна. По драматичности судьбы сам создатель и разработчик был обязан скоро наступать во 2-м эшелоне, решая со своим корпусом никак не главные задачки, но авторитет Эриха фон Манштейна посреди германского генералитета вознесся на огромную высоту, а Гудериан (и не только лишь он) считал с того времени его «лучшим оперативным разумом Германии».
Начав свое пришествие 9 мая 1940 года, вермахт стремительно достигнул решительных фурроров. Целеустремленный, неожиданный удар большими танковыми силами через Автомобиль на Амьен с выходом к Атлантическому побережью повстречал только очень растянутый фланг французов, выдвигавшихся в Бельгию, где, по их воззрению, должно было произойти главное пришествие германцев. Развитие событий стремительно привело к фактическому разгрому неуправляемых англо-французских войск.
22 мая танки Гудериана вышли к Атлантическому побережью и 25 мая захватили Булонь. В тот же денек Гудериан намеревался начать пришествие на Дюнкерк, где укрылось более 300 тыс. боец британского экспедиционного корпуса, но это было ему строжайше запрещено. «Быстрому Хейнцу» оставалось только следить, как морские суда всех типов и классов эвакуируют британцев из ловушки. Разрешение наступать было получено им только вечерком 26 мая, когда было уже поздно. Потом и сам Гудериан, и другие германские генералы и военные историки не один раз задавались вопросом — почему все-же Гитлер не позволил пленить английскую армию, находившуюся в безнадежном положении? Многие склоняются к воззрению Черчилля, считавшего, что таким методом Гитлер делал в сторону Великобритании широкий «жест хорошей воли», желая заключить перемирие.
Если это было так, то в решении Гитлера отсутствовал всяческий здравый смысл, потому что сделать Великобританию сговорчивей могло только пленение фактически всей ее боеспособной армии. Вроде бы там ни было, британцы даже не произнесли Гитлеру «спасибо», а эвакуированные бойцы в скором будущем доставили германцам массу заморочек в Северной Африке. К середине июня бессчетная французская армия, считавшаяся многими наисильнейшей в Европе, была совсем разгромлена. 22 июня 1940 года французское правительство заключило с германцами перемирие. При этом подписать его Гитлер принудил французов в том же Компьенском лесу и в том же штабном вагоне маршала Фоша, в каком в ноябре 1918 года немцы расписались в собственном поражении в Первой мировой войне.
На 22 июня 1941 года в составе Красноватой Армии числилось около 23 000 танков. Германское командование не могло даже представить, что «Советы» располагают настолько большой танковой армадой, и насчитывало у противника менее 10 000 боеспособных машин (что и без того в пару раз превосходило те 3 350 германских танков, которые были брошены против СССР).
На самом же деле к июню 1941-го в 5 западных военных окрестностях РККА числилось 12 780 танков, из которых исправных было примерно 10 500. Около 1 500 танков были новых типов — Т-34 и КВ. Все русские танки были сведены в 20 механизированных корпусов, любой из которых был должен насчитывать около 35 000 человек, 1 000 танков, 268 бронемашин и 358 орудий и минометов — другими словами две танковые и одну механизированную дивизии. В реальности по штату фактически ни один механический корпус укомплектовать не успели.
По количеству танков русский механизированный корпус превосходил всякую немецкую танковую группу, которых у германцев было всего четыре: две в составе группы армий «Центр» и по одной — в составе групп армий «Север» и «Юг». Казалось, у германцев не было ни одного шанса не только лишь разгромить, но даже уцелеть в схватках с 20 циклопическими русскими мехкорпусами. Но на практике все оказалось по другому — в германских танковых войсках основным было не количество машин, а управление и организация. В германской танковой дивизии эталона 1941 года насчитывалось 149 либо (в дивизиях трехбатальонного состава) 209 танков, 27 бронемашин, 192 орудия и миномета, 400 бронетранспортеров, 1 500 грузовиков, 600 автомобилей и 1 300 байков.
В отличие от русских механизированных корпусов главной ударной силой германской танковой дивизии была моторизованная пехота на автомобилях. Благодаря ей немцы могли стремительно закрепляться на захваченных территориях, русские же мехкорпуса, где пехоты было совершенно не достаточно, а передвигалась она пешком, не могли даже в случае фуррора как надо закрепиться либо организовать надежную оборону.
Наибольшие трудности русское командование испытывало в управлении войсками. Русский мехкорпус был на самом деле большущим и несбалансированным образованием. Его снабжение горюче-смазочными материалами (дизельным топливом и бензином разных марок) и снарядами (по последней мере 6 разных калибров) и в мирное время носило очень затруднительный нрав, а в критериях маневренной войны и совсем стало неосуществимым. Фактически все бензохранилища и артиллерийские склады в приграничных областях были разбомблены германской авиацией либо захвачены вермахтом еще в 1-ые деньки войны. Таким макаром, каждый русский танкист мог рассчитывать лишь на то горючее и те боеприпасы, которые находились в танке. Когда заканчивалось и то, и другое, танк подрывался либо просто кидался.
Т-34 имел противоснарядное бронирование корпуса за счет огромных углов наклона броневых листов шириной 45 мм. Лобовая броня была наклонена от вертикали на 60° и соответствовала броне шириной 90 мм, установленной под прямым углом. Pz. III и Pz. IV могли поразить Т-34 только попаданием в ходовую часть либо в корму, но для этого германскому танку нужно было приблизиться на 100—150 м, хотя даже эта дистанция не гарантировала фуррора. Длинноствольная 76,2-миллиметровая пушка Т-34 поражала броню Pz. III и Pz. IV в любом месте с дальности 1 500 м.
В боях за Москву, действуя из засад на прибыльных рубежах шоссейных и грунтовых дорог, «тридцатьчетверки» устраивали реальный террор посреди германских танковых частей, и так уже наступавших из последних сил. В особенности отличилась в таких боях 4-я танковая бригада полковника М.Е. Катукова.
Только за один денек боев бригада, состоявшая из 49 танков (20 из которых были Т-34), подбила и убила 43 германских танка, 16 из которых были на счету командира Т-34 лейтенанта Д.Ф. Лавриненко. Его экипаж в боях за Москву достигнул умопомрачительных результатов — ему удалось подбить и убить около 50 неприятельских танков! Достигнуть большего лейтенанту помешала несуразная погибель — единственный случайный осколок поразил его в сердечко, когда он просто стоял рядом со своим танком.
С первого денька войны командования фронтов фактически стопроцентно утратили управление войсками. Радиостанций чертовски не хватало, те же, что имелись в наличии, использовались не достаточно и неэффективно. В РККА до войны связь привыкли держать по проводной связи, которая стремительно выводилась из строя в боевых критериях, и средством курьеров, нарочных и иных «делегатов связи» на автомобилях, байках и лошадях. Летом 1941 года все эти курьеры, обычно, просто не могли отыскать собственных адресатов, а если и находили, то передавали им уже безвыходно устаревшие приказы, выполнение которых еще больше усложняло и без того чертовскую обстановку. Путаница царствовала во всем — русское командование теряло из вида целые армии, в то время как германские генералы и офицеры в буквальном смысле знали, где находится каждый германский танк либо пехотный взвод, и какая боевая задачка ими в это время производится. Связь у германцев работала безупречно.
Израсходовав вещественную часть в глупых маршах, русские танкисты, вынужденно подрывая свои машины, совместно с остатками других войск пробивались на восток. В те темные деньки 1941 года над полями схваток «взошла звезда» известного русского танка Т-34.
Удачные деяния Т-34 явились для германцев так противным «сюрпризом», что Хейнц Гудериан был обязан сделать сумрачный прогноз: «Очень тревожные донесения о качестве российских танков… Приемущество вещественной части наших танковых сил, имевшее место до сего времени, было с этого момента потеряно и сейчас перебежало к противнику. Тем пропали перспективы на резвые решающие победы».
«Быстрый Хейнц», как обычно, был прав: невзирая на то что РККА за весь 1941 год растеряла 20 500 танков, СССР и не задумывался капитулировать. Несмотря на колоссальные, неописуемые утраты в живой силе и технике, в декабре 1941-го Красноватая Армия смогла даже перейти в контрнаступление и отодвинуть германцев от Москвы.
Все это означало, что «блицкриг» завершился неудачей на расстоянии вытянутой руки от победы. Война приобретала гибельный для Германии затяжной нрав, а германским бронетанковым силам в разгар войны нужно было перевооружаться — Т-34 в одночасье сделал германские танки устаревшими. Но на это нужно было и время, и большие ресурсы, чего Германии уже не хватало. Время стремительных и блистательных побед вермахта прошло, начиналась жестокая полная война за выживание.
Максим Моргунов
