Прикоснувшись к ним, кажется, что они каменные. А присмотревшись пристальнее, человек замечает, что заместо листьев либо цветов они покрыты неисчислимым обилием маленьких созданий, чьи щупальца находятся в неизменном движении, выискивая в воде чего-нибудть съедобное. Фото: Massimo Zunino
Обычно, говоря «кораллы», если только идет речь не о драгоценностях, мы имеем в виду так именуемые мадрепоровые (каменистые) кораллы — наибольшую группу рифовых полипов. Их насчитывается около 2500 видов. Как и все кораллы, мадрепоровые принадлежат к типу кишечнополостных — одному из более просто устроенных посреди многоклеточных. Он содержит в себе достаточно много различных, иногда необычных форм организмов, у каких общая схема строения схожа: мешок из 2-ух слоев живой ткани, входное отверстие которого снабжено огромным либо наименьшим количеством щупалец. Невзирая на настолько обычное устройство, многие кишечнополостные владеют достаточно действенными органами эмоций и способны к активному плаванию, но только не мадрепоровые кораллы. Они подвижны лишь на самом ранешном шаге собственной биографии — на стадии микроскопичной личинки, единственной задачей которой является поиск подходящего места для прикрепления. Им возможно окажется и камень, и подводная гора, и корпус затонувшего корабля, и мертвые участки уже имеющихся коралловых зарослей.Зодчие рифа
Прикрепившись, личинка преобразуется в малеханького полипа, подошва которого здесь же начинает сформировывать скелетную пластинку из углекислого кальция. Толщина пластинки повсевременно вырастает, ввысь от нее начинают подыматься скелетные перегородки, разделяющие тело полипа на несколько круговых секторов. В итоге зрелый организм смотрится как узкая пленочка живой ткани, натянутая на мощнейший известковый скелет. Посреди мадрепоровых кораллов есть и любители одинокой жизни, но подавляющее большая часть их колониальные: они селятся совместно, соединяются воедино, образуя те необычные формы, которые и вызывают наше восхищение. У одних видов они шарообразные, у других — напоминают кустики, у третьих — смотрятся как плоские решетчатые плиты, у четвертых — это складчатые поверхности сложной формы, напоминающие не то некие наземные грибы, не то абстрактные статуи. Есть виды, колонии которых похожи на вилок цветной капусты либо человечий мозг, разбитый длинноватыми зигзагообразными бороздами. Если присмотреться к таковой борозде, то можно увидеть, что по ее центру проходит сплошная щель — линия слившихся воедино ртов отдельных полипов, повдоль которой рядами посиживают щупальца. У мозговиков (так именуют эти кораллы) процесс объединения захватил не только лишь скелеты, да и сами тела полипов. Выделить снутри таковой колонии отдельных особей нереально — она вся представляет единый организм.
Конкретно колониальным видам мадрепоровых кораллов мы и должны существованием именитых коралловых рифов. Кажется неописуемым, что крошечные (обычно 1—5 мм в поперечнике) комочки живой слизи могут создавать настолько масштабные, геологического размера структуры. Так, длина Огромного Барьерного рифа, протянувшегося повдоль восточного берега Австралии, составляет около 1600 миль (практически 3000 км), а общая площадь коралловых рифов в Мировом океане добивается 27 миллионов квадратных км. В разработке этих великанских образований обычно участвуют различные виды кораллов, также представители других типов сидящих беспозвоночных (сначала мшанки) и даже особенные известковые водные растения. Но базу рифа всегда составляют конкретно мадрепоровые кораллы: в их отсутствие никакие другие морские организмы не образуют больших рифов.
Ввысь и в стороны
Издавна натуралисты различали три главных типа рифов: окаймляющие (береговые), барьерные и атоллы. Окаймляющий риф размещается конкретно у берега, одним краем примыкая к нему. Барьерный тоже тянется повдоль береговой полосы, но меж ним и берегом остается достаточно глубочайший пролив. Самым таинственным смотрится атолл: среди океана, нередко вдалеке от всех берегов возвышается риф практически правильной кольцеобразной формы с мелководной лагуной снутри. Нередко гребень такового рифа подымается над поверхностью моря, образуя маленький и узенький остров-кольцо со небогатой растительностью. Надводная его часть состоит из кораллового песка — маленьких обломков скелетов кораллов, а самая высшая часть острова покрыта узким слоем земли.
Загадку появления различных типов коралловых рифов разрешил не кто другой, как Чарлз Дарвин. Он направил внимание на то, что кораллы могут жить только в самом верхнем слое океана: виды, способные к массовому рифообразованию, изредка встречаются поглубже 50 метров. Любимые же их глубины — от 30—40 метров до приповерхностного слоя.
Дарвин рассуждал так. Представим, с океанского дна поднялся вулканический остров-гора, верхушка которого малость высится над водой. Ее подводные склоны до известной глубины здесь же будут заселены всесущими личинками кораллов. Разрастаясь, они образуют обычный береговой риф, конкретно соединенный с полуостровом. Но что будет, если дно в этом месте будет опускаться либо начнет подниматься уровень моря? Кораллы будут обязаны надстраивать свои колонии ввысь. Тем временем нижняя часть рифа, оказавшись на очень большой глубине, будет равномерно отмирать. В нерентабельном положении окажется и внутренняя, примыкающая к берегу часть: ведь еду обитателям рифа приносит океан и внутренним участкам достаются только остатки со стола наружных. К тому же наружняя кромка рифа разбивает прибойную волну, что усугубляет снабжение внутренних участков кислородом. Равномерно эта часть рифа становится местом обитания наименее прихотливых, да и медлительнее возрастающих видов кораллов. Кромка же рифа вырастает быстро: в подходящих критериях ветвистые кораллы могут давать 20—30 см прироста в год. По мере отставания роста внутренней части от наружной риф вроде бы отодвигается от новейшей береговой полосы, тем превращаясь из берегового в барьерный. В конце концов, если опускание дна зашло так далековато, что прошлый полуостров совсем исчезает под водой, монументом ему остается атолл — кольцевой коралловый риф с мелководной лагуной снутри.
Понятно, что весь этот процесс в природе никто не следил. Но, когда ученые получили возможность пробурить скважины на атоллах, оказалось, что под ними лежат многие сотки метров коралловых известняков — спрессованных скелетов прошлых поколений кораллов. Лишь на глубинах 600—1400 метров (другими словами далековато за пределами применимых для кораллов глубин) они сменялись вулканическими породами. Возраст последних составлял 25—50 миллионов лет. И все это время над ними безпрерывно нарастали все новые и новые слои кораллов.
Жизнь на лезвии бритвы
Такая долговечность рифов кажется умопомрачительной. Дело в том, что кораллы очень требовательны не только лишь к глубине. Большая часть рифообразующих видов не живут там, где температура воды хотя бы время от времени опускается ниже 20 °С. Правда, кораллы Аравийского и Красноватого морей приспособились переживать краткосрочные понижения температуры до 16 °С, но ниже этой отметки погибают и они. (Понятно одно исключение: холодноводный коралл лофохелия, образующий необъятные рифы на шельфе Норвегии, при этом на предельной для кораллов глубине — практически 200 метров. Но лофохелия никогда не встречается в теплых морях, образуя вроде бы параллельный тропическим рифам мир.) Но и подъемы температуры выше 29 °С кораллы переносят плохо: они хворают и, если перегрев оказывается очень долгим либо постоянным, гибнут.
Настолько же чувствительны кораллы по отношению к солености воды: больше всего им подходит обычная океаническая соленость — около 3,5%. Превышение этой величины полипы еще могут выдержать (а красноморские виды повсевременно живут в воде соленостью 3,8—4%), но хоть какое, даже самое краткосрочное распреснение тянет за собой их незамедлительную смерть. Некие особенные виды, обитающие на максимально малых глубинах, во время самых глубочайших отливов на короткий срок оказываются над поверхностью воды. Они приспособились переносить эту экстремальную ситуацию: у одних видов полипы могут глубоко втягиваться вовнутрь мощных колоний, у других сама колония имеет форму чаши, снутри которой вода остается и во время отлива. Но если в это время над рифом идет дождик, то он убивает и этих спартанцев. Непереносимость распреснения — одна из обстоятельств того, что коралловые рифы никогда не появляются поблизости устья большой реки. Другая заключается в том, что виды-рифостроители могут жить исключительно в незапятанной воде. Виды, удачно живущие в заиленных водах, образуют только отдельные колонии, не сливающиеся в риф.
С учетом всего произнесенного можно только удивляться, как настолько капризным созданиям удалось вообщем дожить до нашего времени. Но коралловый риф — не просто огромное количество полипов и их известковых зданий, это сложнейшая био система, способная к саморегуляции и восстановлению.
Подводный ковчег
На здоровом рифе коралловые полипы в большинстве случаев покрашены в зеленоватый либо зеленовато-желтый цвет. Эту расцветку им присваивают одноклеточные водные растения зооксантеллы, во огромном количестве живущие прямо снутри тканей прозрачного полипа. Они делают роль собственного рода «молочного скота», производя в излишке сахара и другие органические вещества, которые поглощаются клеточками полипа. Некие кораллы (альциониевые) так положились на собственных квартирантов, что вообщем разучились питаться без помощи других: не реагируют на обыденную для полипов еду (микроскопичных планктонных животных), а при продолжительном пребывании в мгле, где неосуществим фотосинтез, гибнут. Но для большинства рифообразующих видов еда, поступающая от зооксантелл, — только подкормка. Куда важнее для их то, что водные растения в обилии создают кислород и поглощают продукты азотистого обмена. При этом то и другое происходит прямо по всему телу полипа, избавляя его от всяческих хлопот об органах дыхания, выделения и транспорта веществ. Большая часть мадрепоровых кораллов могут жить и без зооксантелл, но исключительно в виде отдельных колоний, без образования рифов, в каких бессчетное огромное количество полипов одномоментно впитало бы весь кислород и отравило бы себя продуктами собственного метаболизма.
В тропической части Мирового океана, в общем-то бедной биогенными элементами (азотом, фосфором, калием и т. д.), содружество полипов и водных растений оказалось свое образным фильтром, отцеживающим драгоценные вещества из окружающих вод и замыкающим их предстоящий оборот снутри рифа. Это превращает риф в расцветающий оазис в океанской пустыне: био продуктивность квадратного метра рифов в 100 раз больше, чем в окружающих водах, и в 4—8 раз больше, чем в морях умеренной зоны. Логично, что в этих райских подводных садах находится место не только лишь их создателям, да и тыщам и десяткам тыщ видов самых различных морских созданий: рыб, ракообразных, моллюсков, губок, кольчатых червяков, иглокожих… По обилию населяющих его видов коралловый риф может сравниться только с дождевым тропическим лесом, посреди аква же экосистем он не имеет конкурентов. Дело не столько в высочайшей продуктивности рифа, сколько в его сложной структуре, создающей способности для существования бессчетного огромного количества экологических ниш. Риф предоставляет и обильную еду, и бессчетные укрытия от хищников, выступая вроде бы морским детским садом: тут плодятся и проводят огромную часть собственного личиночного развития многие жители открытого моря — рыбы, головоногие моллюски и ракообразные.
К огорчению, на данный момент коралловые рифы переживают не наилучшие времена: из самых различных районов мира приходят сообщения об их обесцвечивании, разрушении и смерти. В особенности томные утраты понесли кораллы Карибского моря и Мексиканского залива (при этом рифы поблизости континентального побережья пострадали посильнее островных). Огромные очаги смерти кораллов зафиксированы в Индийском океане, отмечены разрушения на атоллах Океании и Большенном Барьерном рифе. Более либо наименее благополучными остаются, пожалуй, только рифы Красноватого моря, но это не меняет общей тенденции.
Определенные предпосылки могут быть различными: заболевания (в ближайшее время на пострадавших рифах найдено более 10-ка ранее неведомых заболеваний кораллов), разрастание водных растений, препятствующих заселению погибших участков личинками кораллов, нарушение связей в экосистеме рифов в итоге перелова отдельных видов и загрязнения океана... Указывается и общая причина: несчастное глобальное потепление, из-за которого температура воды в тропиках все почаще и почаще переваливает за роковую отметку 29 °С. (Вобщем, огромные массивы обесцвеченных кораллов обнаружены на 30-метровой глубине, где температура воды не превосходит 23 °С и не подвержена колебаниям.) В почти всех странах развернулись исследования обстоятельств массовой смерти кораллов, а в неких (США, Австралии, Саудовской Аравии) уже начаты работы по искусственному выращиванию коралловых колоний. Но сейчас будущее морских садов остается очень тревожным.
Борис Значков
