«...Настало утро, и восточный ветер нанес саранчу. И напала саранча на всю землю Египетскую и легла по всей стране Египетской в великом множестве: прежде не бывало такой саранчи, и после сего не будет такой; она покрыла лице всей земли, так что земли не было видно, и поела всю траву земную и все плоды древесные, уцелевшие от града, и не осталось никакой зелени ни на деревах, ни на траве полевой во всей земле Египетской...».
Таково довольно точное описание опустошительного нашествия саранчи, даваемое Библией (Вторая книга Моисеева. Исход. Глава 10). Массовые вспышки численности нескольких видов саранчовых известны в Африке и в Юго-Западной Азии с древнейших времен. Но откуда появляется саранча? Почему вдруг насекомые, с не меняющейся годами очень низкой численностью и вообще малозаметные, вдруг начинают радикальным образом изменять свой облик и поведение, быстро размножаются и образуют огромные стаи, переносимые ветром? Наличие двух разных форм одного вида саранчи — одиночной и стадной — было установлено еще в 1920-е годы русским энтомологом Б. П. Уваровым. Но многие детали загадочного превращения одиночной формы в стадную оставались неизвестными. Недавно британским исследователям удалось показать, что процесс этот может развиваться стремительно. При этом важную роль играет интенсивное выделение в центральной нервной системе саранчи серотонина — нейромедиатора, поддерживающего определенный физиологический статус насекомого.
Вначале надо пояснить, что подавляющее большинство саранчовых (а их около 10 тыс. видов) никаких вспышек численности не дают, стай не образуют и сколько-нибудь серьезной угрозы для сельского хозяйства не представляют. Только несколько видов (Schistocerca gregaria, Locusta migratoria, Nomadracis septemfasciata и еще два-три вида, менее значимые), обитающих в засушливой зоне тропиков и субтропиков, способны вдруг начать быстро увеличивать свою численность и образовывать огромные скопления, которые, поднявшись в воздух, переносятся ветром на большие расстояния. Так, например, стая пустынной саранчи Schistocerca gregaria, наблюдавшаяся в 1957 году в Сомали, состояла из 1,6·1010 особей и весила около 50 тыс. тонн. Поскольку за сутки одна саранча съедает примерно столько же, сколько весит сама, можно представить себе размер ущерба для посевов. Сейчас службы защиты растений стараются как можно раньше выявить начинающуюся вспышку численности саранчи и сразу подавить ее массированным применением пестицидов. Но положение осложняется тем, что между вспышками быстрого размножения эти виды так же, как и многие другие, малочисленны, незаметны и порой с трудом обнаруживаются даже специалистами.
Загадку внезапного появления и формирования стай некоторыми саранчовыми раскрыл выдающийся русский энтомолог Борис Петрович Уваров (1889–1970). Свои исследования он начал в России, а затем продолжал в Англии, где он жил и работал с 1920 года и где заслуги его были отмечены титулом сэра. Еще в 1913 году, изучая саранчовых в Средней Азии, Уваров заметил, что из яиц, отложенных саранчой Locusta migratoria, стали развиваться особи, выглядевшие как типичные представители другого вида — Locusta danica. Стало очевидно, что это никакие не разные виды, а сильно различающиеся по внешнему облику разные формы одного вида, которые он назвал «фазами». Последующие исследования Уварова и его коллег показали, что в периоды между вспышками численности мигрирующие виды саранчовых существуют в небольших количествах и на весьма ограниченной территории. Представлены они только одиночными формами. Однако в какой-то момент (по-видимому, тогда, когда после длительной засухи восстанавливающаяся растительность богата азотом) выживаемость нимф существенно увеличивается. Соответственно, растет плотность популяции, особи чаще контактируют друг с другом, а повышенная скученность насекомых стимулирует переход к стадной форме.
По сравнению с одиночной формой, особи стадной формы отличаются более яркой окраской и несколько другими пропорциями тела. У них более интенсивный обмен веществ, очень высокая двигательная активность и, самое главное, стремление образовывать скопления. Плодовитость «стадных» особей меньше, чем «одиночных». Этот факт может показаться странным, но он биологически оправдан: из более крупных яиц развиваются нимфы с более высокой выживаемостью. При переходе одиночной формы в стадную очень важны контакты между особями — тактильные (ощупывание усиками), а также химические и зрительные. Эффект нарастает по принципу обратной связи, численность популяции растет, и вскоре уже громадная стая саранчи начинает миграцию в поисках новых возможных мест обитания (а эти саранчовые очень капризны в выборе биотопов: места обитания, которые бы их устроили, должны характеризоваться довольно редким сочетанием условий). Область распространения насекомых стремительно увеличивается — в сотни и даже тысячи раз.
Несмотря на большие успехи, достигнутые Уваровым и его учениками в изучении мигрирующих видов саранчовых, многое в поведении и физиологии саранчи остается неясным. В частности, непонятно, что, собственно говоря, происходит в организме старшей личиночной стадии (последняя стадия нимфы), которая всего за два часа может радикальнейшим образом изменить свое поведение. Особь-одиночка, старающаяся как можно скорее уйти от других особей, вдруг превращается в компанейское существо, которое не только не избегает контактов с соплеменниками, а наоборот — стремится как можно быстрее «влиться в толпу».
Некоторые очень важные детали этого процесса были открыты и опубликованы недавно в журнале Science исследователями с отделения зоологии Оксфордского университета (Великобритания) совместно с коллегами из Кембриджского (Великобритания) и Сиднейского (Австралия) университетов. Изучая переход одиночной формы пустынной саранчи в стадную, ученые использовали для определения текущего статуса подопытных особей специальную прямоугольную арену (размером 57 ? 30 см), с боков огороженную стенками. Испытуемую нимфу помещали в центр арены, а сбоку (на рис. 1B с левой стороны), за прозрачной перегородкой, располагали садок, в котором находилось 20 особей стадной формы. Наблюдая за перемещениями подопытного насекомого по арене, можно было определить, насколько выражено у него стадное поведение. Представители одиночной формы всегда старались уйти от скопления других особей, а представители стадной — наоборот, всё время вернуться к скоплению (типичные примеры траекторий движения одиночной и стадной формы приведены на рис. 1B).
Как выяснилось, одиночную форму можно превратить в стадную несколькими способами. Самый простой (или, по крайней мере, самый естественный) — посадить одиночных особей в тесную клетку вместе со стадными (15 одиночных особей плюс 30 стадных помещали в клетку размером 15 ? 19 ? 13 см). Второй способ, тоже достаточно эффективный, — посадить подопытных одиночных особей рядом с группой стадных — так, чтобы они могли их видеть и ощущать запахи, но не могли трогать (осуществлять тактильные контакты).
Но оказалось, что можно превратить одиночную форму саранчи в стадную и вовсе без каких-либо контактов (тактильных, визуальных, запаховых) с другими особями, оставаясь, так сказать, «на индивидуальном уровне». Для этого достаточно либо время от времени потирать кисточкой заднюю ногу нимфы, либо раздражать проходящий там нерв слабыми импульсами электрического тока. При использовании любого из четырех перечисленных способов можно в течение двух-трех часов достигнуть полной «грегаризации» (gregarization), а попросту «стадности», в поведении саранчи (рис. 1C).
Изменение поведения нимф саранчи сопровождалось и серьезными изменениями в их физиологии. При воздействии любых стимулов, вызывающих «стадное» поведение нимф саранчи, в нейронах насекомых (а точнее — в грудном ганглии) начинал выделяться серотонин — вещество, известное прежде всего как нейромедиатор, посредник, помогающий устанавливать связи между нейронами и помогающий управлять многими функциями организма. По мере нарастания степени «стадности» увеличивалось и количество выделяемого серотонина (рис. 2).
Раз серотонин столь важен для изменения статуса саранчи, невольно возникает предположение, что превращение одиночной формы в стадную можно задержать, если блокировать синтез серотонина. Авторы обсуждаемой работы исследовали эту возможность — взяли смесь двух антагонистов серотонина, кетансерина и метиотепина (Methiothepin), инъецировали ее в торакальные (грудные) ганглии насекомого, а потом уже отработанными ранее методами пробовали вызвать переход одиночной формы в стадную. Попытки эти, как и предполагалось, не увенчались успехом, хотя насекомые контрольной группы (им вместо антагонистов серотонина вводили просто физиологический раствор) успешно претерпевали «грегаризацию».
Подводя итоги своего исследования, авторы задаются вопросом о принципиальной возможности использования антагонистов серотонина в качестве препаратов, с помощью которых можно было бы контролировать вспышку численности саранчовых. Однако приходят к выводу, что пока об этом говорить рано.
Похожие статьи:
