Оборотень — одна из центральных фигур старых суеверий. Вместе с вампирами, ведьмами, русалками, призраками и чернокнижниками он существует уже тысячи лет, наводя ужас на взрослых и детей в больших городах и глухих местечках. Слово «ликантроп», от которого он получил свое название, фактически означает «человек-волк» и происходит от греческого Likantropia. Некоторые словари определяют это слово
Оборотень — одна из центральных фигур старых суеверий. Вместе с вампирами, ведьмами, русалками, призраками и чернокнижниками он существует уже тысячи лет, наводя ужас на взрослых и детей в больших городах и глухих местечках. Слово «ликантроп», от которого он получил свое название, фактически означает «человек-волк» и происходит от греческого Likantropia. Некоторые словари определяют это слово как «превращение ведьмы в волка».
Тема человека-волка была популярна в устных преданиях и в хрониках фактически по всему миру. Во Франции это чудище было понятно как лугару, в других частях Европы как вервольф, или верман, волкодлак, или волколок — в Трансильвании, полтеник — в Болгарии. Начиная с Ромула и Рема истории о волке, человеке-звере и самом оборотне потрясали воображение таких людей как Жан-Жак Руссо, Карл Линней и Джонатан Свифт. Проф писатели сделали целую серию замечательных произведений об оборотнях.
Но оборотень не так отлично известен, как его собрат — злодей вампир. Оборотень многозначнее и таинственнее, чем вампир. Все приписываемые ему сказочные характеристики могут быть довольно легко развенчаны современной наукой, но еще в древние времена взаправду была некая болезнь, которая поражала целые деревни, превращая людей в неистовых животных, и эти больные имели все классические симптомы ликантропии. Понятно, что в Европе в XVI веке, после кровавых оргий, эти злополучные, подозреваемые в демонизме, преследовались и травились собаками, погибали сотками.
Интерес к оборотничеству поистине неистощим. В XX веке он выразился в постановке таких кинофильмов, как «Человек-волк» (1941), «Франкенштейн встречает Человека-волка» (1943), «Женщина-волк в Лондоне» (1946), «Оборотень» (1956), «Я был оборотнем-подростком» (1957), «Оборотень в девичьей спальне» (1961) — это только малая часть списка из более чем пятидесяти кинофильмов, обозначенных в «Справочнике-каталоге удивительных фильмов» Уолта Ли. Может быть, самый известным оборотнем киноэкрана является Лон Чейни младший, 41 кинематографическая трансформация из человека в волка занимала и менее 6 часов предварительной подготовки в гримерной, и еще большее время само перевоплощение. Образы оборотней, представляемых фильмами, очень разнообразны, от подлинно художественных, время от времени даже вызывающих симпатию, до нарочито устрашающих и забавно-Kpовожадных. Современная художественная литература и журналистика указывает еще более глубочайший подход к теме оборотней, еще более широксд ее рассмотрение.
17 декабря 1976 года, например, британская «Дейли мейл» вышла со статьей, озаглавленной «Мы поймали оборотня-убийцу», — говорит полиция«, в какой сообщалось о подробностях захвата совершившего многочисленные убийства преступника, известного как «Парижский оборотень». В конце 2-ой мировой войны нацисты сделали террорист ческую компанию, члены которой творили ужасные злодеяния под кодовым заглавием «Вервольф» (Оборотень). В применении к уголовным преступникам слово «оборотень» служит как мощная нравственная метафора, когда речь заходит о каких-то нечеловеческих, диких, не поддающихся логике грехах, таких как многочисленные убийства, изнасилования, каннибализм, истязания, садомазохизм, сатанизм. Иронию такой оценки заключается в том, что сам волк (если только он не голоден или не ранен) не убивает и не нападает. Согласно не так издавна проведенным исследованиям, в волчьей стае поддерживаются тесные доверительные дела, общество основывается на взаимной ответственности, и если кто-нибудь из его членов начинает проявлять инстинкты убийцы, его истребляют ради блага всей стаи.
«Подлинные» оборотни в нашем современном обществе — это те, кто появляется в качестве пациентов в психиатрических клиниках и ритуальных церемониях американских краснокожих. О людях обоих полов, вообразивших и ощущающих себя оборотнями, докторы молвят как о ликантропах. Хотя этимологическое различие меж словами «оборотень» и «ликантроп» незначительно (оборотень-vir, лат.: человек-волк; ликантроп-lykanthropos, греч.: волкочеловек), по собственному применению они различаются: слово «ликантроп» служит на данный момент проф термином для обозначения патологического состояния, а «оборотень» — не мед слово, используемое в художественной литературе, фильмах и для характеристики преступников.
Нам предстоит длиннющий путь — через века, по разным странам. Но для начала мы позволим себе привести одну историю, которая вызовет у читателя трепет и недоумение; поможет понять, как вся эта мистика могла выжить и сохраниться в наши дни. В конце XVI века в Оверни жил состоявшийся сударь по имени Санрош. Жил он на широкую ногу, держал слуг, был счастлив в браке. Поместье Санроша располагалось на горе. Из многочисленных окон землевладелец и его домашние любовались зелеными склонами, быстрым ручьем, красивым лесом и дальними горами, виднеющимися в голубоватой дымке. Однажды в полдень ранней осенью 1580 года Санрош сидел у окна, когда вошедший слуга доложил, что пришел мсье Фероль.
Фероль был известным в окружении охотником и рыболовом, а Овернь считалась прекрасным местом для этих занятий: в чистейших реках много рыбы, а в лесах — птиц, оленей, медведей. Фероль зашел, чтобы пригласить друга вместе выслеживать оленя. Санрош же с сожалением отклонил приглашение — он ждал собственного адвоката, который вот-вот должен был зайти по делам. Фероль отправился один. Юрист пришел, как было условлено, и больше часа они с Санрошем занимались делами, связанными с поместьем, Санрош даже позабыл о визите собственного друга. Проводив адвоката и поужинав, он в один момент вспомнил о дневном приглашении. Срочных дел у Санроша больше не предвиделось, супруги дома тоже не было, и он, чтобы не скучать в одиночестве, решил пойти навстречу собственному другу. Он быстро спускался по тропинке, ведущей в равнину, и через несколько минут увидел на оборотном косогоре фигуру собственного друга, всю красноватую в последних лучах солнца. Чем ближе он подходил к другу, тем яснее Санрош видел, что его приятель чем-то взволнован.
Когда они повстречались в узкой лощине меж 2-мя косогорами, землевладелец увидел, что платье Фероля изорвано и покрыто грязью и пятнами, похожими на кровь. Фероль был очень подавлен и чуток дышал, так что его друг отложил расспросы и ограничился тем, что взял у охотника мушкет и сумку для дичи. Некоторое время друзья шли молча. Позже, малость переведя дух, но все еще волнуясь, Фероль поведал Санрошу о поразительном происшествии, пережитом им в лесу. Вот его рассказ.
Охотнику пришлось довольно продолжительно походить по лесу, до того как он увидел невдалеке группу оленей. Подобраться же к ним поближе, чтобы сделать выстрел, ему никак не удавалось. В конце концов, преследуя их, он зашел в чащу и ощутил, что на обратную дорогу потребует много времени… Повернув домой, Фероль вдруг услышал жуткое рычание, раздававшееся из сырого, заросшего папоротником оврага. Копотливо пятясь и не спуская глаз с того места, охотник, шаг за шагом, преодолел около полусотни метров, когда большой волк выскочил из оврага и бросился прямо на него. Фероль приготовился к выстрелу, но оступился — его сапог попал под корень — и выстрел не попал в цель. Волк с бешеным рыком прыгнул на охотника, пытаясь вцепиться ему в горло.
К счастью, у Фероля была отменная реакция — он ударил зверя прикладом, и тот свалился на землю. Фактически сходу волк опять вскочил. Фероль успел выхватить охотничий нож и храбро шагнул навстречу готовящемуся к прыжку зверю. Они сошлись в смертельной схватке. Но секундная передышка и опыт помогли охотнику, он успел намотать плащ на левую руку и запихнул ее в пасть зверю. Пока тот зря старался добратьс своими наточенными клыками до руки, Фероль наносил удары кинжалом, пытаясь перерезать животному горло. Охотничий кинжал Фероля с широким и острым, как бритва, лезвием, с большой ручкой был почт таким же увесистым, как небольшой топорик. Человек и зверь упали на землю и в яростном поединке покатились по листьям. В некоторый момент они оказались у поваленного дерева, лапа зверя, свирепо смотревшего на охотника налитыми кровью очам, зацепилась за корявый ствол. В тот же момент Фероль ударил по ней ножом и перерубил острым лезвием плоть, сухожилия и кость. Волк жутко и тоскливо завыл и, вырвавшись из объятий охотника, хромая, убежав прочь. Фероль, забрызганный кровью зверя, в изнеможении сидел на земле. Плащ был разорван на полосы, но он с облегчением отыскал, что благодаря импровизированной защите на руке остались только поверхностные царапины. Охотник зарядил мушкет, намереваясь найти и добить раненого зверя, но позднее решил, что уже поздно, и если он еще задержится, то ему придется добираться до дома собственного друга в темноте.
Можно представить, с каким волнением слушал Санрош этот подробный рассказ, то и дело прерывая его восклицаниями удивления и испуга. Друзья копотливо брели и, в конце концов, вошли в сад Санроша. Фероль указал на свой мешок. «Я прихватил лапу зверя с собой, — произнес он, — так что ты можешь убедиться в правдивости моего рассказа». Он склонился над мешком, стоя спиной к другу, так что Санрош не мог слету узреть, что тот вытаскивает. Сдавленно вскрикнув, охотник что-то уронил на траву. Он повернулся, и Санроша поразила его смертельная бледность.
«Я ничего не понимаю, — прошептал Фероль, — ведь это была волчья лапа!» Санрош наклонился, и его тоже покрыл ужас: на траве лежала свежеотрубленная кисть руки. Его ужас еще усилился, когда он увидел на мертвых шикарных пальцах несколько перстней. Некий из их, искусно сделанный в виде спирали и украшенный голубым топазом, он вызнал. Это был перстень его супруги.
Кое-как отделавшись от совершенно сбитого с толку Фероля, Санрош завернул кисть в платок и, спотыкаясь, поплелся домой. Его жена уже возвратилась. Слуга доложил, что она отдыхает и просила ее не беспокоить. Зайдя в спальню супруги, Санрош нашел ее лежащей в кровати в полубессознательном состоянии. Она была смертельно бледна. На простынях показывалась кровь. Вызвали доктора, и он смог спасти жизнь мадам Санрош высококачественной обработкой раны: кисть ее руки оказалась отрубленной. Санрош провел несколько мучительных недель, до того как решил поговорить с женой об этой истории. В конце концов злополучная дама призналась, что она оборотень. Видимо, Санрош был не очень хорошим супругом, потому что он пошел к властям и донес на нее. Началось судебное разбирательство, и после пыток дама созналась в собственных злых делах. Скоро мадам Санрош была сожжена у столба, и больше Овернь оборотни не волновали.
Эта история в том или ином варианте сохранилась во многих источниках того времени. Точно, она — одна из более ярких иллюстраций страшного явления. На данный момент же настало время называть все своими именами, испытать пролить свет на эту загадочною историю. Оборотень и его отвратительные дела были известны уже во времена основания Рима. Этого существа боялись и в Старенькой Греции. Но, как и в историях с вампирами, более всего присутствие оборотней проявлялось в Восточной Европе, где только при одном упоминании о волкодлаке крестьянин белел и с опаской оглядывался вокруг.
Франция существенно натерпелась от лугару, и народные легенды содержат неограниченное количество рассказов об охотах на человеко-зверей, обитавших в горах. Стопроцентно естественно, что эти легенды больше распространены в сельских и горных районах, таких, как Овернь и Юра, где волки причиняли много хлопот пастухам. Германия пережила много от этой напасти. Что же касается ее распространения на север, то хотя Англия, видимо, не была очень ей подвержена, сохранившиеся записи свидетельствуют, что в Ирландии оборотни обитали. В отличие от вампира, выходящего из могилы, чтобы пить кровь живых людей, оборотень не является выходцем с «того» света. Он — явление чисто земное. Похоже, что перевоплощение человека в оборотня вызывалось некой болезнью, которая могла поразить хоть какого. Укушенный оборотнем заражался обязательно, но ужасные симптомы могли показаться у человека и тогда, когда он в безопасности сидел у себя дома и не делал ничего, что могло бы отыскать ему такой удел. Непосредственно с этим были связаны дикий кошмар и массовые казни в средние века, когда подозреваемых в том, что они оборотни, сжигали и предавали клинку. Ужасна была ярость, с которой в народе встречали проявления присущих, как числилось, оборотням признаков, а примитивные суды и массовые казни походили на всеобщую истерию. Во время вспышек неистового массового кошмара человек, малость тронутый безумием или «смахивающий» на волка — имеющий острые зубы, худое вытянутое лицо, — мог просто оказаться под подозрением и угодить в суд.
Больше всего боялись полнолуния, потому что числилось, что напасть поражает в это время в особенности часто. «Пораженные луной» находили, что их тела поменялись мерзким, отвратительным образом, они начинали походить на волка и вести себя, подобно этим животным. Претерпев такие перевоплощения, они отправлялись в ночные скитания и убивали хоть какого, кто попадется им на пути. Стопроцентно может быть, что они представляли собой жуткое бедствие. Чтобы человек превратился в вампира, на него должен напасть другой вампир. Но ликантропия может в один момент поразить хоть какого человека, и от нее нет спасения — ни чеснок, ни крест не помогают.
Как повествуют древние трактаты, реальный ликантроп не только изменяется физически, так что своим видом начинает походить на зверя, но меняется и его разум, поведение. Он ощущает себя только зверем. В отличие от вампира он не ограничивается ночными действиями, встреча с ним грозит бедой и в солнечный день. Но все же лунный свет в особенности опасен. В полнолуние человек рискует в особенности. Пораженный ликантропией очень быстро изменялся снаружи. Начало приступа часто сопровождалось чувством легкого озноба, который позже сменялся лихорадкой. Человек испытывал мигрень и страдал от сильнейшей жажды. Руки начинали пухнуть и удлиняться щ как и у больных проказой, кожа лица и конечностей грубела и расплывалась. Испарина и затрудненное дыхание тоже часто сопутствовали npeвращению, принимающему позже более определенную форму. Ногам Haчинала мешать обувь, и жертва ее сбрасывала, пальцы ног искривлялись и делались цепкими. Рассудок жертвы тоже изменялся: ей становилось не комфортабельно и тесно в доме и хотелось выбраться наружу. Позже вместе с тошнотой и спазмами приходило полное помутнение рассудка, в груди начиналось жжение, язык отказывался повиноваться, вместо членораздельной речи существо издавало гортанное бормотани. Когда наступала эта стадия, ликантроп сбрасывал одежду и вставал на четвереньки, туловище его темнело, покрываясь матовой шерстью, зaтвердевали подошвы ног — голый человек-зверь мог бегать по острым камням и колючкам так, как не смог бы обыденный человек с чувствительной кожей. Голова зарастала грубым волосом так, что казалось, будто бы человек надел маску животного. Позднее, в особенности в полнолуние, ликантропом всецело овладевала жажда крови, подавляя все другие чувства. И он удирал в ночь, воя на луну и убивая всех — животного или человека, — кто попадался ему на тропе.
Обычно он убивал, как и большая часть хищников, прокусывая шейные артерии. Удовлетворив свою кровожадность, ликантроп падал в лесу на землю и засыпал. К утру человек-волк снова становился человеком. Убийства ночью, раскаяние днем — такая была ужасная участь душегуба-оборотня.
Ликантроп всегда чувствовал, как начинались эти конфигурации, но все происходило так быстро, что страдающие этой болезнью должны были принимать особенные меры, чтобы предупредить свое разоблачение. Те, у кого дома были достаточно значительны, скрывались в потайных комнатах до тех пор, пока опять не становились самими собой. Другие, если приступ начинался ночью, бежали в леса и там рычали и катались по земле, кусая и царапая стволы деревьев, а после терзались муками разума в такой же степени, как и муками тела.
У ликантропа было не довольно шансов на исцеление. Он был обречен блуждать каждую ночь, пока какое-нибудь существо, более сильное, чем он, не уничтожит его или пока серебряная пуля не положит конец его страданиям. Правда, оборотни в отличие от вампиров могли быть убиты и обычными способами, но самым действующим средством считалась специально изготовленная серебряная пуля, верно поражавшая чудовище насмерть. Это миропонимание было широко распространено в некоторых областях Европы до XVIII века так же, как и старая история о том, что оборотень всегда носит с собой свой толстый, лохматый волчий хвост. Люди считали, что эта физическая особенность всегда сохраняется при ликантропии, и при осмотрах доктора повсевременно осведомлялись о его наличии.
Было также миропонимание, что, если спрятать или сжечь одежды подозреваемого оборотня, он не сможет вернуть свой человеческий вид. Это суеверие было в особенности распространено в Восточной Европе и Рф. Во многих странах святая вода считалась эликсиром против напасти. Люди верили, что, вылитая на подозреваемого ликантропа, она физически сжигает шерсть и очищает жертву.
Ситуация, в какой оказывался подозреваемый в ликантропии, была по правде ужасной. Эта напасть создавала целый комплекс нравственных и религиозных заморочек в век, когда церковь играла важную роль фактически во всех ежедневных человеческих делах. Если власти узнавали о существовании ликантропа, его ждала страшная участь. Максимум, на что он мог рассчитывать, — быстрая и легкая смерть, но такой милости злополучного удостаивали время от времени. Обычно оборотней предавали публичному суду, сопровождаемому пытками, а позже высылали на ужасную казнь, почти всегда сожжение.
Ну и доказательства виновности оборотня добывали очень ожесточенными способами. С одним мы уже познакомились в истории о мадам Санрош. Чаще же ликантропа выслеживали по кровавому следу, приводившему к человеку, или, если раненый зверь не оставил следов, находили человека, имевшего рану или повреждение там же, куда был ранен и волк. Был и очередной «безошибочный» способ, помогающий выявить ог ротня. Во время перевоплощения в волка возрастающая жажда крови соединялась у злополучного с неудержимым желанием сорвать с себя всю одежду, и, срывая ее, он, естественно, ранил себя; кожа повреждалась и, будучи уже волком, он бежал по лесу. Поэтому, когда преследователи, среди которых часто были одержимые местью родственники жертв, врывались в дом подозреваемого, его часто заставляли раздеться и предательские следы становились явственно видны на уже человеческой коже…
Еще больше жестокий способ определения оборотня породило верование, широко распространенное в Германии, во Франции и в Восточной Европе, будто бы оборотень может поменять свою кожу, просто выворачивая ее наизнанку, другими словами если он появлялся в человеческом виде — значит, он просто вывернул наружу человеческую кожу. А когда он опять будет преобразовываться в волка, он поменяет покров, вывернув наружу мех. Тяжело поверить, но многие люди были фактически порезаны на куски «правдоискателями», пытавшимися вывернуть их кожу «мехом наружу»
Человек упрям по своей натуре, он верит в то, во что вожделеет верить, инквизиторы, не останавливаясь перед кровопролитием, надеялись полз чить более осязаемые доказательства в своей праведной борьбе с силами тьмы. Беря во внимание время и происшествия, их можно понять, хотя простить нельзя.
Неясно точное число людей, которых повесили и сожгли, обвинив в ликантропии, но количество жертв, как свидетельствуют древнейшие записи, было весомым. Очевидно, большая часть из этих людей были чисты перед Богом и людьми. ^ И не удивительно, хотя в так печальном положении жертвы «правосудия» отчаянно, с величайшей хитростью и изобретательностью находили средства к спасению. Рассмотрим несколько основных способов, к которым, как числилось, прибегали люди-волки, чтобы скрыть свою беду.
В полнолуние, когда ликантроп был в особенности подвержен приступам заболевания, он запирался в комнате и выбрасывал ключ в темноту, а когда приступ кончался, ему приходилось отыскивать средства, чтобы выбраться наружу. Другие изготавливали хитрые ремни, которыми привязывали себя к кровати. Часто оборотни устраивали убежища в доме, где-нибудь в потайном месте, может быть, под самой крышей, чтобы весь шум заглушался. Окна в собственных домах оборотни стремились закрыть решетками, а двери вкладывали засовами. Применялись особенные запоры, неподвластные зверю, но которые мог открыть человек.
Но все эти меры, тщательно приготовленные, лишь на короткое время оттягивали неизбежное разоблачение. Основная беда злополучных «волков» заключалась в том, что не было мед средства против этой заболевания. Оборотни несли с собой и еще одну беду. Числилось, что реальный оборотень может физически преобразовываться в реального волка. Французские, испанские, итальянские легенды молвят о том, что часто какой-нибудь обыденный крестьянин отвечал за проделки зверя.
Но необходимо держать в голове, учили древнейшие записи, что, не считая «оборотней-жертв», существовали и оборотни «по желанию». Этим людям доставляло удовольствие быть ожесточенными. Некоторые верили, что для перевоплощения человека в зверя можно отлично использовать растения, и в период меж XV и XIX веками те, кто пробовал стать волком, не раз замешивали диковинное варево. Философы и другие ученые в протяжении веков вели споры: были ли оборотни на самом деле? Допуская в принципе возможность психических отклонений, выражавшихся в том, что больные ощущали себя дикими животными, многие авторитеты придерживались представления, что существовать настоящие ликантропы в принципе не могут.
Говоря об реальном оборотне, который способен преобразовываться в волка при помощи черной магии или каких-либо других сил, доминиканские монахи Джеймс Шпрингер и Генрих Крамер, категорично заявляли: «Это невозможно». Они утверждали, что с помощью различных снадобий и заклинаний колдун или чернокнижник может заставлять того, кто на него глядит, вообразить, что он превратился в волка или другое животное, но физически перевоплотить человека в зверя нереально. Но все таки ликантропия как болезнь, заставляющая человека мыслить, что он превратился в зверя и должен вести себя соответственно, известна с самых древних времен.
Еще примерно в 125 году до н. э. римский поэт Марцелл Сидет писал о ликантропии, указывая, что пораженного человека обхватывает мания, сопровождающаяся ужасным аппетитом и волчьей свирепостью. Согласно Сидету, люди сильнее подвержены ей поначалу года, в особенности в феврале, когда болезнь более распространена и может наблюдаться в самых острых формах. Подвергшиеся ее воздействию позднее удаляются на заброшенные кладбища и живут там, точно свирепые голодные волки. Числилось, что оборотень — это скверный человек, которого боги превратили в зверя в наказание. В средние века, в особенности в Центральной и Восточной Европе, родилось миропонимание, что оборотнями становятся в конечном итоге злых козней ведьм и чернокнижников, и как следствие суеверий во неограниченном количестве применяли замысловатые процедуры, способные типо спасти от чернокнижническтва.
В греческих легендах тоже можно найти неограниченное количество упоминаний о волках и о превращении людей в животных. Например, в одной из легенд говорится, что в Аркадии люди превращали себя в волков в процессе специальной церемонии посвящения. Желающих стать волками отводили на глухие болота, там они снимали свои одежды и перебирались через топь на особый полуостров. На этом полуострове вновь прибывшие принимались такими же волками-людьми и жили среди их как равные.
