Греческий антрополог Теодорос Пициос, доктор Афинского института, объявил о том, что спартанцы в древности не практиковали убийства новорожденных малышей с очевидными пороками развития. К такому выводу он пришел, изучая людские останки из ущелья близ горы Тайгет: там были найдены только скелеты взрослых парней.
Древние создатели писали о том, что хилых малышей обитатели Лакедемона сбрасывали в Апофеты (Апотеты, "место отказа"), расщелину у подножия Тайгета. Но на каком основании Пициос утверждает, что он исследовал останки конкретно из этого места, из сообщения France Presse осознать нереально. Антрополог увидел, что, с его точки зрения, практика инфантицида (детоубийства) в Спарте известна нам по "редчайшим, поздним и неточным" источникам. Но, по последней мере, один из этих источников был и остается одним из самых фаворитных до сего времени древних текстов. Это - "Сравнительные жизнеописания" Плутарха (I век нашей эпохи).В биографии Ликурга, лаконского законодателя, Плутарх докладывает о домашних характерах раннеклассической (по сегодняшнем меркам) Спарты.
Считая воспитание высшею и лучшею задачей для законодателя, он [Ликург] приступил к осуществлению собственных планов издалека и сначала направил внимание на брак и рождение малышей
Девицы должны были для укрепления тела бегать, биться, кидать диск, кидать копья, чтоб их будущие малыши были крепки телом в самом чреве их здоровой мамы, чтоб их развитие было верно и чтоб сами мамы могли разрешаться от бремени успешно и просто благодаря крепости собственного тела. Он воспретил им баловать себя, посиживать дома и вести изнеженный стиль жизни. Они, как и мальчишки, должны были являться во время праздничных процессий без платьица и танцевать и петь на неких праздничках в присутствии и на виду у юных людей. Они имели право смеяться над кем угодно, ловко пользуясь его ошибкой, с другой стороны, прославлять в песнях тех, кто того заслуживал, и возбуждать в молодежи горячее соревнование и честолюбие… Не считая того, даме внушался великодушный образ мыслей, сознание, что и она может приобщиться к доблести и почету.
Статуэтка спартанской девицы. Фото с веб-сайта sikyon.com
Воспитание малыша не зависело от воли отца, - он приносил его в "лесху", место, где посиживали старшие члены филы, которые осматривали малыша. Если он оказывался крепким и здоровым, его отдавали подкармливать папе, выделив ему при всем этом один из 9 земляных участков, но слабеньких и уродливых малышей кидали в "апотеты", пропасть около Тайгета. В их очах жизнь новорожденного была так же никчемна ему самому, как и государству, если он был слаб, хил телом при самом рождении, вследствие чего дамы для тесты здоровья новорожденного мыли его не в воде, а в вине, - молвят, эпилептики и вообщем болезненные малыши от крепкого вина гибнут, здоровые же становятся от него еще больше крепкими и сильными.
Кормилицы прогуливались за ними очень пристально и отлично знали свое дело. Они не пеленали малышей, давали полную свободу их членам и всему вообщем телу, приучивали их не есть много, не быть разборчивыми в еде, не страшиться в мгле либо не пугаться, оставшись одни, не привередничать и не рыдать.
Все малыши, которым только исполнилось семь лет, собирались совместно и делились на отряды, "агелы". Они жили и ели совместно и приучались играть и проводить время вместе. Начальником "агелы" становился тот, кто оказывался понятливее других и поболее смелым в гимнастических упражнениях. Остальным следовало брать с него пример, исполнять его приказания и безоговорочно подвергаться от него наказанию, так что школа эта была школой повиновения. Старики смотрели за играми малышей и часто нарочно доводили до драки, ссорили их, при этом отлично узнавали нрав каждого - храбр ли он и не побежит ли с поля битвы. Чтению и письму они обучались, но по необходимости, остальное же их воспитание преследовало одну цель: безоговорочное повиновение, выносливость и науку побеждать.
Плутарх в собственном тексте ссылается на философа Платона (427-347 года до нашей эпохи), который тоже тщательно писал о благоразумном, с его точки зрения, устройстве семьи и брака. Сам Платон не упоминает Спарту как прототип для собственной тоталитарной (снова таки, по сегодняшним меркам) модели общества, но большая часть интерпретаторов сходятся в том, что конкретно Лакония послужила философу источником вдохновения. В "Государстве" Платон, убежденный приверженец идеи, что рождение малышей есть дело публичное, предлагает последующее.
Наилучшие мужчины должны большей частью соединяться с наилучшими дамами, а худшие, напротив, с самыми худшими и что потомство наилучших парней и дам следует воспитывать, а потомство худших - нет, раз наше маленькое стадо должно быть самым отборным… Нужно будет установить законом какие-то празднества, на которых мы будем сводить совместно женщин и юношей, достигших супружеского возраста... Найти количество браков мы предоставим правителям… Жеребьевку нужно, я думаю, подстроить как-нибудь так, чтоб при каждом заключении брака человек из числа негожих винил бы во всем судьбу, а не правителей… А юношей, отличившихся на войне либо как-либо по другому, нужно удостаивать почестей и наград и предоставлять им более широкую возможность сходиться с дамами, чтоб таким макаром ими было зачато как можно больше малышей.
Все рождающееся потомство сразу поступает в распоряжение особо для этого поставленных должностных лиц, все равно парней либо дам, либо и тех и других, - ведь занятие должностей идиентично и для дам, и для парней… Взяв малышей, родившихся от не плохих родителей, эти лица отнесут их в ясли к кормилицам, живущим раздельно в какой-либо части городка. А малышей, родившихся от худших родителей либо хотя бы от владеющих телесными недочетами, они укроют, как положено в труднодоступном, потаенном месте...
Когда же и дамы и мужчины выйдут из возраста, назначенного для произведения потомства, я думаю, мы предоставим мужикам свободно сходиться с кем угодно, не считая дочери, мамы, дочерей дочери и старших родственниц со стороны мамы; дамам же - со всеми, не считая отпрыской, отца, и их младших и старших родственников. Но хотя мы и разрешим все это, они должны в особенности стараться, чтоб ни один эмбрион не вышел на свет, а если уж они будут обязаны к этому обстоятельствами и ребенок родится, пусть распорядятся с ним так, чтоб его не пришлось растить.
Кусок средневековой миниатюры. Иллюстрация с веб-сайта ulaval.ca
О практике детоубийства в Старой Греции мы знаем также от Полибия и других создателей. Но в современной науке неувязка инфантицида в древности остается очень дискуссионной. Ученые усердно разламывают копья по этому вопросу последние лет 30. Так, античницы-феминистки настаивают на том, что греки отрешались растить дочерей и оставляли их дохнуть (тому есть аналоги в других регионах мира, в том числе в Китае). Демографы, располагающие статистикой по естественной смертности в Средние века, убеждены, что никакой необходимости в детоубийстве не было: малыши и так погибали с пугающей частотой, и нет оснований считать, что в Старой Греции ситуация с охраной здоровья матерей и малышей была принципно лучше, чем, к примеру, в Европе X-XVI веков. Археологи, единственные, кто должен предъявлять вещественные свидетельства собственных концепций, не имеют единой позиции по дилемме инфантицида, так как не располагают сколько-либо убедительными подтверждениями. К примеру, можно допустить, что убитых либо просто оставленных без ухода новорожденных не хоронили на общих кладбищах. Но как обосновать это либо оборотное? Никак. Так что пока упомянутый сначала этой статьи Теодорос Пициос не опубликует свои выкладки относительно идентификации спартанских Апофет, все желающие могут продолжать считать педагогические и евгенические теории спартанцев страшными либо красивыми: кому что нравится.
Юлия Штутина
