Сергей Полотовский, журналист
Назовите десять знаменитых норвежцев – прекрасная застольная игра, когда другие уже наскучили. Тут же возникает Нансен – полярник, политик, нобелиат, символ некой обустроенности и разумного подхода. Голубоглазый блондин как спаситель народов, человек, которого сложно в чем-то упрекнуть…
Из двух великих норвежских исследователей льдов, Фритьофа Нансена и Роальда Амундсена, последний — фигура более противоречивая. Когда Амундсен узнал, что Роберт Скотт собирается покорить Южный полюс, он, вопреки цеховой этике бросился наперерез, опередил шотландца и стал первым человеком, достигшим абсолютного юга. Скотт пришел к цели чуть позже и погиб в снегах, крайне огорченный проигрышем. Научный мир осудил норвежца и решил считать первопроходцами Скотта-Амундсена. Действительно, по сравнению с вечностью разница в несколько дней незначительна.
У Нансена все проходило не так драматично. Никому палки в колеса не ставил, был благонравен, радовал окружающих. Родился в 1861 году, учился на зоолога. В двадцать лет — первая полярная экспедиция. Их будет несколько. Тут будущему ученому и политику пригодилась спортивная выучка. Несколько раз Нансен становился чемпионом Норвегии по лыжам.
В 1888-м, перед ответственной Гренландской экспедицией, стал доктором наук. В 1890-е, уже профессором, продолжал опасные ледовые походы. Шпицберген, Земля Франца-Иосифа, остров Джексон — для современников это равнялось первым полетам космонавтов. На Севере и сейчас жизнь не сахар. А в те годы без современной техники было совсем тяжело. Когда Нансен отплывал на своем судне «Фрам», его провожали как на эшафот.
Зато эти экспедиции, завершавшиеся чудесным возвращением героев, заложили основы физической океанографии и серьезно подняли акции лично Нансена. Герой-мореход завоевал всемирное признание и репутацию, которыми ему довелось позже воспользоваться на блага сотен тысяч наших соотечественников.
Попытки объединить страны и решать общие проблемы сообща встречаются на протяжении всей истории человечества. Глобализация была не вчера придумана. Римская империя, Священная Римская империя германской нации, наполеоновская Европа — многие пытались объединить, прежде всего, европейские страны, которым всегда было что делить. Объединить жесткой волей одного завоевателя или по здравому соглашению нескольких политических образований. Половину XIX века в Европе рулил Священный союз, состоявший из Англии, Франции, Австрии, Пруссии и России в роли «жандарма Европы». Напуганные Наполеоном государства стремились сохранять равновесие в рамках Европейского концерта и не допускать внутриконтинентальных войн.
К началу ХХ века Европа разделилась на враждебные союзы, к концу Первой мировой — раскололась на кусочки. Считается, что итогом Великой войны стал распад трех империй: Австро-Венгерской, Османской и Российской. Плюс волнения в Германии вплоть до временного отделения Баварии. На карте зарябило от новых стран. Надо было как-то снова договариваться о послевоенном устройстве.
Так появилась Лига Наций — объект насмешек почище нынешней Организации Объединенных Наций, политический неудачник и инвалид от рождения. Президент США Вудро Вильсон, фактически придумавший Лигу и убедивший европейцев вписаться в этот проект, не смог протащить ратификацию через родной конгресс. Американские парламентарии вернулись на позиции изоляционизма, и Лига Наций заработала без одной из ключевых тогда наций. Впоследствии туда были приняты, но потом, безусловно, по делу, исключены сталинский СССР и гитлеровская Германия. Орган для решения вопросов превратился в клуб по интересам. Главную свою функцию — удержать мир от новой войны — Лига Наций не выполнила, но кое-что ей удалось. И у этого кое-чего, чуть ли не единственной удачи Лиги, — имя Нансена…
Развал-хождения
ХХ век — век нового великого переселения народов. После войн и революций по Европе бродили миллионы перемещенных лиц: бывшие военнопленные, беженцы, эмигранты. Эффект от такой встряски не был однозначно отрицательным. Высокообразованные слои русской эмиграции немало взбодрили культурную и научную жизнь принимающих стран. В Болгарии между двумя войнами практически все кафедры университета Софии возглавлялись русскими. Пражский лингвистический кружок держался не на чехах. Так впоследствии массовый исход европейцев в США, подальше от фашистской Германии, помог американцам раньше всех собрать атомную бомбу, а в Голливуде снять лучшие фильмы: от «Касабланки» до «В джазе только девушки». Но на каждого успешного эмигранта, за которого не надо волноваться — пробьется, приходились тысячи людей с неопределенным статусом. Послевоенную Европу наводнили подданные несуществующих уже держав. С этим надо было что-то делать.
Лига Наций образовала комитет по делам беженцев. Возглавил его Фритьоф Нансен, который уже успел себя зарекомендовать на гуманитарном поприще. После Первой мировой он был верховным комиссаром по делам военнопленных, а в 1921-м — одним из самых активных организаторов помощи голодающим Поволжья. На деле Поволжьем зона голода не ограничивалась. После разрушительной Гражданской войны и сильнейшей засухи в России попросту не хватало хлеба. Нансен, пользуясь своим авторитетом и питая определенные социалистические симпатии к новому советскому государству, возглавил тогда сбор средств.
Любопытно, что сам Нансен из Рюриковичей, то есть потомок приглашенных на царство викингов и, соответственно, родственник свергнутых Романовых.
Бумажный бум
«Бледно-зеленый несчастный нансенский паспорт был хуже волчьего билета; переезд из одной страны в другую был сопряжен с фантастическими затруднениями и задержками. Английские, немецкие, французские власти где-то, в мутной глубине своих гланд, хранили интересную идейку, что, как бы, дескать, плоха ни была исходная страна (в данном случае советская Россия), всякий беглец из своей страны должен априори считаться презренным и подозрительным, ибо он существует вне какой-либо национальной администрации. Не все русские эмигранты, конечно, кротко соглашались быть изгоями и привидениями. Некоторым из нас сладко вспоминать, как мы осаживали или обманывали всяких высших чиновников, гнусных крыс, в разных министерствах, префектурах и полицейпрезидиумах», — так в «Других берегах» описывал этот документ Владимир Набоков, не самый справедливый в своих оценках человек. Нансеновский паспорт, разработанный в 1922 году, выдавали, прежде всего, выходцам из России, не имевшим европейских паспортов. На основании Женевских соглашений он имел действие до приобретения владельцем нового гражданства. Вчерашние апатриды теперь могли свободно перемещаться по территориям стран-участников Женевских соглашений, а это несколько десятков европейских государств.
На выходе
В дальнейшем Фритьоф Нансен вплотную занялся проблемами армян, вынужденных покинуть Турцию после резни 1915 года. А затем нансеновский паспорт стали выдавать вообще всем беженцам. Во Вторую мировую паспорт был признан 52 государствами. Всего его получило 450 тысяч человек.
Уже после войны, когда правопреемницей Лиги Наций стала ООН, нансеновский паспорт послужил прототипом Проездного документа беженца. За этот паспорт и другие заслуги Нансен получил Нобелевскую премию мира в 1922 году. После смерти Нансена (1930) была организована международная нансеновская организация по делам беженцев, удостоенная этой же высокой премии в 1938-м.
Фритьоф Нансен покорял Север, создал Центральную океанографическую лабораторию в Кристиании (Осло), сконструировал батометр для измерения глубины водоемов и точный ареометр — для измерения плотности жидкости, а также «бутылку Нансена» для отбора проб воды. Но главное его достижение, по праву носящее его имя, — тот самый бледно-зеленый паспорт, символ человеческого достоинства и, пусть и ограниченных, прав, возможности начать новую жизнь на новом месте, после крушения старой жизни и старого места. Но не будь его научной и полярной славы, он бы не смог так эффективно осуществлять свои гуманитарные миссии. Так что этот норвежец все правильно сделал.
