«В смоленской деревушке жил мой троюродный дядя Василий Андрианович. В войну дядя, еще подростком, был партизанским связным. У него был юбилей – пятидесятилетие. Я тоже приехал. И застал дядю Васю в странном состоянии. Вроде бы веселый, но что-то не то… После застолья я спросил его, о чем это он думает все время? В ответ я услышал странную историю.
Немало зла видели от него местные жители, а партизаны решили казнить изменника Родины. Его захватили ночью и повесили на окраине села. В этой партизанской группе был и мой дядя Вася. «Едва вздернуть успели, а тут немцы, стрельба, собаки. Чуть-чуть сами не погибли…»
Война кончилась, и тут вдруг выяснилось, что Иван жив. Его судили как гитлеровского пособника. Рассказ о том, что Ивана повесили, никто не принял всерьез. Тем более что сами едва спаслись, торопились. «Оно, конечно, вешать тоже уметь надо, недаром в старину на палача еще учиться надо было! Только я сам его видел висящим!» – говорил мне дядя Вася.
Ивана приговорили к смертной казни. И с той поры прошло уже лет 30, даже побольше. И вдруг он появился снова. И даже, якобы, документы показывал участковому: мол, заменили ему «вышку» урановыми рудниками. Выжил, отсидел, теперь домой умирать приехал. «Не к добру это! А пойти сказать, что мертвый он – ведь засмеют!» Все это я услышал от дяди Васи.
Это была моя последняя встреча с дядей. Вскоре я получил письмо, что его волк задрал. На похороны попасть не получилось, поехал на годовщину. Стал спрашивать, как же все-таки погиб дядя. Не каждый день волки людей загрызают! И вот что я узнал.
Незадолго до дядиной гибели в соседнем селе погиб один старик – был он партизаном в том же отряде, что и дядя Вася. И погиб нелепо – зачем-то полез в погреб ночью. Ухитрился так упасть, что сломал шею. Дядя Вася с похорон сам не свой пришел. И все поминал Ивана… А потом к соседу пришел и ружье попросил, мол, волка видел в лесу, жди его теперь на ферме! Сосед ружье дал, и дядя Вася пошел в лес. Нашли его мертвым. Волк хитрее оказался – дядя и ружья с плеча снять не успел, хищник сзади напал…
Знаете, я не хвалюсь, но меня словно озарило тогда. Я у дядиной вдовы спрашиваю: «А у вас незадолго до дядиной смерти ничего дорогого не пропадало дома?» – «А ты откуда узнал? Было несколько серебряных ложечек, сто лет в буфете лежали. И вдруг исчезли!» – «А Иван этот, полицай бывший, что, жив еще?» – «Умер! Сгорел, пропащая душа! Видать, выпил лишнего, да и заснул с цигаркой в зубах. После Васиной смерти через несколько дней».
Мне все ясно стало. Из ложечек дядя Вася пули отлил серебряные для ружья. Ведь он верил, что полицай Иван – не простой старик. И волк, сгубивший дядю, тоже не простой волк. Не нападают волки-одиночки просто так! Может, это и был сам злодей Иван? И пожар, в огне которого погиб Иван… Может, собрались старики-партизаны и исполнили-таки свой приговор?»
