|
Клад — вероятно, самая желанная и интригующая вещь на свете. Нет человека, который бы не мечтал найти настоящий клад, и даже неважно, обогатит ли счастливчика драгоценная находка. Дело не столько в стоимости, сколько в осознании редкой удачи, ожидании сюрприза и возможности пощупать руками настоящую историю. Археологи относятся к кладам, конечно, более сдержанно, но и для них клады представляют собой насыщенный сгусток исторической информации. Местоположение и содержание кладов указывают на социальную структуру общества, экономическое состояние социальных слоев и государства в целом, обрисовывают крупные исторические события, а иногда раскрывают индивидуальную историю людей. Но оказалось, что и историческая демография может с успехом использовать данные о кладах. Новое исследование Петра Турчина (Peter Turchin) из Коннектикутского университета (США) и Уолтера Шейделя (Walter Scheidel) из Стэнфордского университета (Калифорния, США) показало, как реконструируется численность населения на базе информации о кладах.
В основе исследования лежит предположение, что частота нахождения кладов отражает политико-социальную нестабильность в обществе. Объясняется это просто. В условиях социальных неурядиц человек старается «застраховать» свое ближайшее будущее, закапывая клад. Действительно, если грозит нашествие врагов, которые со всей очевидностью не станут печься о благополучии людей и отберут всё, до чего смогут добраться, то есть прямой резон кое-что припрятать. А после, когда невзгоды минуют, достать свой клад. В спокойное время так и бывает: хозяин возвращается и достает кубышку. Но вот беда: когда происходят грозные события, сильно увеличивается вероятность, что запасливого хозяина убьют, или заберут в плен, или он сам предпочтет перебраться подальше от опасности. В этом случае клад остается в потайном месте, и находят его случайные счастливчики или археологи. Это предположение подтверждается сопоставлением частотного распределения кладов во времени и исторических событий практически для любого региона и любой исторической эпохи, когда уже были в ходу монетные деньги.
|
Вот так выглядит график числа монетных кладов, найденных в Московской области, с соответствующими датировками (по данным А. Г. Векслер, А. С. Мельникова. «Российская история в московских кладах» // Москва, «Жираф», 1999). Пики на графике соотносятся с яркими историческими событиями.
|
Или аналогичный график по числу кладов, найденных в Англии (до 1707 года; после 1707 года — в Великобритании).
Так что связь политической и социальной нестабильности с числом кладов демонстрируется весьма наглядно. Американские исследователи показали, что и на конкретном отрезке римской истории — от 240 года до н.э. до 100 года до н.э, то есть за 150 лет — социальная нестабильность хорошо коррелирует с числом найденных кладов. На графике ясно видно соответствие обоих показателей, причем не только основных максимумов, но и общего хода кривых. Это означает, что частоту кладов можно использовать и для различных количественных ретроспективных оценок социальной обстановки в разных странах.
|
Однако свою задачу американские ученые видели не столько в демонстрации этой довольно тривиальной зависимости, сколько в возможности применить ее в области исторической демографии. В данном случае Турчин и Шейдель использовали эту зависимость для подсчета динамики численности населения, а в качестве конкретного примера взяли население Рима за период с 250 года до н.э. до 50 года н.э., то есть за 300 лет.
Ученые опирались на два вполне очевидных допущения. Во-первых, число кладов прямо зависит от нестабильности в государстве, и во-вторых, нестабильность снижает прирост населения. Эти два допущения они выразили простейшей моделью:
Nt+?t = N0 + (r0 – ?Ht) Nt ,
где Nt, Nt+?t — численность населения в последовательные моменты времени ?t, r0 — максимальный прирост населения в спокойные годы, Ht — число кладов. А ? является «волшебным» коэффициентом, который увязывает число кладов со снижением темпов роста населения. Ясно, что в разных государствах и на разных исторических этапах параметры корреляции числа кладов и социальной нестабильности различаются, характер этой связи зависит от множества локальных причин. Тут сказывается и отношение населения к денежным реформам, и соблюдение госаппаратом гражданских прав, и специфика классовой системы, и культурные традиции... Еще более опосредована связь социальной нестабильности с демографическими процессами. Однако вполне допустимо все эти особенности выразить единым интегральным параметром.
Чтобы работать с этой моделью, ученым понадобились данные по переписи населения (а переписи в Римской империи проводились регулярно, каждые 5 лет) и данные по числу кладов. Нужно было найти неизвестные параметры модели — N0 , r0 и ?. Эти параметры ученые искали простым подбором, а в качестве критерия использовали минимальное отклонение данных переписи населения с 250-го по 100 год до н.э. Наилучший набор параметров был использован для решения частной задачи (без которой статью не приняли бы для публикации в PNAS).
В качестве такой частной прикладной задачи была выбрана проверка гипотез о правдоподобии переписей римского населения во времена императора Августа, то есть в 28-м и 8 году до н.э. и 14 году н.э. Дело в том, что по этим переписям численность населения вдруг увеличилась на порядок и возросла с 500 тысяч до 5,9 млн. Все понимают, что столь резкого демографического скачка не может быть, особенно в период социальных бедствий и войн, и данные требуют адекватного объяснения.
Опираясь на предложенную модель с подсчитанными параметрами и ряды данных о частоте кладов, ученые реконструировали демографическую динамику. И объяснение резкому демографическому росту было найдено. Ученые надежно подтвердили одну из двух альтернативной гипотез. Согласно этой гипотезе, римскими гражданами после 49 года до н.э. стали считаться жители северных окраин государства (за рекой По), а также женщины и дети. Прежде законы о гражданстве были более строгими: женщин и подростков до 18 лет не считали римскими гражданами, и жителей северных областей Италии тоже не наделяли гражданскими правами. Так что с изменением законов увеличилось и число людей, подлежащих переписи.
Важность данной работы не ограничивается подсчетом древнеримского населения и разрешением демографической загадки переписей Августа. Это исследование показывает, как можно нетривиально использовать информацию о кладах — качественном объекте — в такой традиционно «количественной» области знаний, как демографии. Естественно, в каждой стране и для каждой эпохи надежность и количество сведений переписей разная; также понятно, что для каждого случая нужно отдельно придумывать, как оценить коэффициенты модели и как выразить связь между социальной нестабильностью и частотой кладов. Но то, что в арсенале историков появился новый метод исследований, уже не вызывает сомнений.
