Сделанная величавым Чингисханом большая Татарская империя во много раз затмила места империй Наполеона Бонапарта и Александра Македонского. И пала она не под ударами наружных противников, а только вследствие внутреннего распада
Объединив в XIII веке разрозненные татарские племена, Чингисхан смог сделать армию, которой не было равных ни в Европе, ни на Руси, ни в среднеазиатских странах. Ни одно сухопутное войско тех пор не могло сравниться с мобильностью его войск. А основным его принципом всегда было нападение, даже если основной стратегической задачей являлась оборона.
Посланец Папы Римского при татарском дворе Плано Карпини писал, что победы монголов зависят почти во всем не столько от их физической силы либо численности, сколько от потрясающей стратегии. Карпини даже рекомендовал европейским полководцам следовать примеру монголов. «Нашими армиями следовало бы управлять по эталону татар (монголов. — Прим. авт.) на основании тех же грозных военных законов… Армия никаким образом не должна вестись в одной массе, но отдельными отрядами. Во все стороны должны рассылаться лазутчики. А наши генералы должны держать войска деньком и ночкой в боевой готовности, потому что татары всегда бдительны, как дьяволы». Так в чем все-таки крылась непобедимость татарской армии, откуда брали начало те приемы владения боевым искусством ее военачальники и рядовые?
Стратегия
До того как начать любые военные деяния, татарские правители на курултае (военном совете. — Прим. авт.) самым подробнейшим образом разрабатывали и обсуждали план грядущей кампании, также определяли место и время сбора войск. Шпионы в неотклонимом порядке добывали «языков» либо находили в стане неприятеля предателей, снабжая тем военачальников подробнейшей информацией о неприятеле.
При жизни Чингисхана верховным командующим был он сам. Вторжение в захватываемую страну он обычно производил при помощи нескольких армий и в различных направлениях. От командующих он добивался план действий, время от времени внося в него поправки. После этого исполнителю давалась полная свобода в решении намеченной цели. Чингисхан лично находился только при первых операциях, а убедившись, что все идет в согласовании с планом, предоставлял юным вождям всю славу военных триумфов.
Подходя к укрепленным городкам, монголы собирали в округах различные припасы, а по мере надобности устраивали рядом с городом временную базу. Главные силы обычно продолжали пришествие, а запасный корпус приступал к подготовке и проведению осады.
Когда встреча с неприятельской армией была неизбежна, монголы или пробовали поруха на врага в один момент, или, когда на внезапность рассчитывать не приходилось, направляли силы в обход 1-го из вражеских флангов. Таковой маневр именовался «тулугма». Вобщем, татарские командующие никогда не действовали по шаблону, стараясь извлечь наивысшую выгоду из определенных критерий. Часто монголы кидались в притворное бегство, с непревзойденным искусством заметая свои следы, практически исчезая с глаз противника. Но только до той поры, пока тот не ослаблял внимательность. Тогда монголы садились на новых запасных лошадок и, как будто из-под земли появившись перед удивленным противником, совершали быстрый налет. Конкретно таким методом в 1223 году на реке Калке были разбиты российские князья.
Бывало, что в притворном бегстве войско монголов рассеивалось так, что обхватывало противника с различных сторон. Но если неприятель был готов дать отпор, его могли выпустить из окружения, чтоб позже добить на марше. В 1220 году схожим образом была уничтожена одна из армий Хорезмшаха Мухаммеда, которую монголы преднамеренно выпустили из Бухары, а потом разгромили.
В большинстве случаев монголы штурмовали под прикрытием легкой конницы несколькими параллельными колоннами, растянутыми по широкому фронту. Столкнувшаяся с основными силами колонна неприятеля либо задерживала позиции, либо отступала, другие же продолжали двигаться вперед, наступая на фланги и в тыл противника. Потом колонны сближались, итогом этого, обычно, являлось полное окружение и ликвидирование неприятеля.
Потрясающая подвижность татарского войска, позволяющая захватывать инициативу, давала татарским командирам, а не их противникам право выбора как места, так и времени решающей битвы.
Для наибольшего упорядочения продвижения боевых частей и быстрейшего донесения до их приказов о последующих маневрах монголы использовали сигнальные флажки темного и белоснежного цветов. А с пришествием мглы сигналы подавались пылающими стрелами. Очередной тактической разработкой монголов было внедрение дымовой завесы. Маленькие отряды поджигали степь либо жилья, что позволяло скрывать передвижение главных войск и давало монголам настолько нужное преимущество внезапности.
Одним из основных стратегических правил монголов было преследование разбитого противника прямо до полного ликвидирования. В военной практике средневековых времен это было внове. Тогдашние рыцари, например, считали унизительным себе гнаться за противником, и такие представления сохранялись еще много веков, прямо до эры Людовика XVI. А вот монголам было нужно убедиться не столько в том, что неприятель побежден, сколько в том, что он уже не сумеет собрать новые силы, перегруппироваться и поруха опять. Потому он просто уничтожался.
Монголы достаточно типичным методом вели учет неприятельским потерям. После каждой битвы особенные отряды отрезали правое ухо у каждого трупа, лежащего на поле битвы, а позже собирали в мешки и точно подсчитывали количество убитых противников.
Как понятно, монголы предпочитали вести войну зимой. Любимым методом проверить, выдержит ли ставший на реке лед вес их лошадок, было приманить туда местное население. В конце 1241 года в Венгрии на виду у измученных голодом беженцев монголы оставили без присмотра скот на восточном берегу Дуная. И когда те смогли перейти реку и увести скот, монголы сообразили, что пришествие можно начинать.
Вояки
Каждый монгол с самого ранешнего юношества готовился стать воякой. Мальчишки обучались ездить верхом чуть ли не ранее, чем ходить, чуток позднее до тонкостей осваивались лук, копье и клинок. Командира каждого подразделения выбирали, исходя из его инициативы и храбрости, проявленных в бою. В подчиненном ему отряде он воспользовался исключительной властью — его приказы производились немедля и безоговорочно. Таковой беспощадной дисциплины не понимало ни одно средневековое войско.
Татарские вояки не ведали ни мельчайших излишеств — ни в еде, ни в жилье. Приобретя за годы подготовки к военно-кочевой жизни беспрецедентную выносливость и стойкость, они фактически не нуждались в мед помощи, хотя еще со времен китайского похода (XIII–XIV века) в татарской армии всегда имелся целый штат китайских докторов. До боя каждый вояка надевал рубаху из крепкого влажного шелка. Обычно, стрелы пробивали эту ткань, и она втягивалась в рану совместно с наконечником, значительно затрудняя его проникновение, что позволяло докторам просто извлекать из тела стрелы совместно с тканью.
Состоявшее фактически полностью из конницы татарское войско основывалось на десятичной системе. Самой большой единицей был тумен, включавший в себя 10 тыщ воинов. В тумен входили 10 полков, каждый по 1 000 человек. Полки состояли из 10 эскадронов, любой из которых представлял собой 10 отрядов по 10 человек. Три тумена составляли армию либо армейский корпус.
В войске действовал непререкаемый закон: если в бою кто-то из 10-ка бежал от неприятеля, казнили всю 10-ку; если в сотке бежала 10-ка, казнили всю сотку, если бежала сотка — казнили всю тыщу.
Бойцы легкой кавалерии, составлявшие больше половины всего войска, не имели доспехов кроме шлема, были вооружены азиатским луком, копьем, кривой саблей, легкой длинноватой пикой и арканом. Мощность гнутых татарских луков почти во всем уступала огромным английским, но каждый татарский кавалерист имел при для себя как минимум два колчана со стрелами. Доспехов, кроме шлема, лучники не имели, да они для их и не были необходимостью. В задачку легкой кавалерии входили: разведка, маскировка, поддержка тяжеленной кавалерии стрельбой и, в конце концов, преследование бегущего неприятеля. По другому говоря, они должны были поражать противника на расстоянии.
Для близкого боя использовались отряды тяжеленной и средней конницы. Назывались они нукерами. Хотя вначале нукеры учились всем видам боя: могли штурмовать врассыпную, используя луки, либо сомкнутым строем, при помощи копий либо клинков
Главную ударную силу татарского войска составляла томная конница, ее численность была менее 40 процентов. Томные кавалеристы имели в собственном распоряжении целый набор доспехов из кожи либо кольчуги, снятые, обычно, с поверженных противников. Лошадки томных кавалеристов также были защищены кожаными доспехами. Вооружены эти вояки были для далекого боя — луками и стрелами, для близкого — копьями либо клинками, палашами либо саблями, боевыми топорами либо булавами.
Атака тяжеловооруженной конницы была решающей и могла поменять весь ход схватки. Каждый татарский наездник имел от одной до нескольких запасных лошадок. Табуны всегда находились конкретно за строем и лошадка можно было стремительно поменять на марше либо даже во время битвы. На этих низких, крепких лошадях татарская кавалерия могла проходить до 80 км, с обозами же, стенобитными и метательными орудиями — до 10 км в день.
Осада
Еще при жизни Чингисхана в войнах с империей Цзинь монголы почти во всем заимствовали у китайцев как некие элементы стратегии и стратегии, так и военную технику. Хотя сначала собственных завоеваний войско Чингисхана часто оказывалось бессильным против крепких стенок китайских городов, по прошествии пары лет монголы разработали такую фундаментальную систему осады, которой фактически нереально было противостоять. Главной ее составляющей был большой, но подвижный отряд, снаряженный метательными машинами и иным снаряжением, которое перевозилось на особых скрытых повозках. Для осадного каравана монголы набрали наилучших китайских инженеров и сделали на их базе мощный инженерный корпус, оказавшийся в высшей степени действенным.
В итоге ни одна крепость уже не была неодолимым препятствием для продвижения татарской армии. В то время как остальное войско двигалось далее, осадный отряд окружал более принципиальные крепости и приступал к штурму.
Монголы переняли у китайцев и умение при осаде крепости окружать ее частоколом, изолируя от окружающего мира и лишая тем осажденных способности делать вылазки. Потом монголы шли на штурм, используя разные осадные орудия и камнеметные машины. Чтоб сделать панику в рядах противника, монголы обрушивали на осажденные городка тыщи пылающих стрел. Ими стреляли легкие кавалеристы прямо из-под крепостных стенок либо из катапульты издалека.
При осаде монголы часто прибегали к ожесточенным, но очень действенным для их приемам: они гнали впереди себя огромное число беззащитных пленников, вынуждая осажденных убивать собственных же сограждан, чтоб добраться до нападавших.
Если заступники оказывали гневное сопротивление, то после решающего штурма весь город, его гарнизон и обитатели подвергались уничтожению и тотальному грабежу.
«Если они всегда оказывались непобедимы, то этим были должны смелости стратегических планов и отчетливости тактических действий. В лице Чингисхана и его полководцев военное искусство достигнуло одной из собственных высочайших вершин» — так писал о монголах французский полководец Рэнк. И, видимо, он был прав.
Разведка
Разведывательные деяния применялись монголами везде. За длительное время до начала походов лазутчики до мелких подробностей изучали местность, вооружение, компанию, стратегию и настроение армии врага. Все эти разведданные давали монголам бесспорное преимущество перед противником, который иногда знал о для себя еще меньше, чем следовало бы. Разведывательная сеть монголов раскинулась практически по всему миру. Шпионы обычно действовали под личиной негоциантов и торговцев.
В особенности же монголы преуспели в том, что на данный момент принято именовать психической войной. Рассказы о беспощадности, варварстве и истязании непокорливых распространялись ими преднамеренно, и снова же за длительное время до боевых действий, чтоб подавить у противника всякое желание сопротивляться. И пусть в таковой пропаганде было много правды, монголы очень охотно использовали услуги тех, кто соглашался с ними сотрудничать, в особенности если какие-то их способности либо умения можно было использовать для полезности дела.
Монголы не отрешались ни от какого обмана, если он мог позволить им достигнуть достоинства, уменьшить свои жертвы либо прирастить утраты противника.
Дмитрий Чулов
