Цвет – черта почти во всем личная. Естественно, в базе этого явления лежит полностью беспристрастный оптический закон отражения определённой части видимого диапазона электрического излучения любым предметом. К примеру, апельсин отражает оранжевый, потому он, фактически говоря, таковой цвет и имеет.
Но у восприятия цветности есть и другая сторона – физиологически-психологическая.
Личное восприятие цвета определяется не только лишь его спектральным составом, да и особенностями устройства людского глаза и психики. Тут будет уместно вспомнить дальтонизм – один из видов цветовой слепоты.
Радуга – оптическое явление, которое появляется, когда солнечный свет испытывает преломление в капельках воды, взвешенных в воздухе. Семь цветов диапазона – главные, которые принято выделять, но следует подразумевать, что по сути диапазон непрерывен и цвета эти плавненько перебегают один в другой через огромное количество промежных цветов (фото с веб-сайтов freewallpaperdesktopwallpaper.com, missouriskies.org).
Потому что же мы воспринимаем радугу? Являются ли семь "традиционных" цветов эфемерным продуктом высшей нервной деятельности, либо соответственная программка определения "прошита" в зрительной системе хоть какого представителя вида Человек разумный по дефлоту и не может быть личной?
Для ответа на этот вопрос проще всего провести маленькую редукцию колористики и попробовать осознать, как это работает на примере отдельных цветов.
Мы уже писали о том, что в неких языках многие известные нам цвета просто не имеют наименования. В российском, к примеру, есть два различных слова "голубой" и "голубий", в то время как в британском для обозначения и голубого и голубого (в нашем осознании) употребляется только одно слово – blue. Соседи британцев, валлийцы, пошли ещё далее: у их словом glas обозначаются сразу и голубий и зелёный.
Результаты соревнования по распознаванию цвета меж англо- и русскими проявили, что последние (мы другими словами) на 10% резвее отличаем "голубий" от "голубого" и различаем больше цветов этих цветов. Видимо, наши праотцы в древности обитали в или в аква, или (чем чёрт не шутит!) в воздушной стихии. В великодушной среде, в общем (иллюстрации с веб-сайта colourlovers.com).
Но одни из самых "продвинутых" – индонезийское племя охотников-собирателей Дани, у каких вообщем не было (на момент наблюдения около полвека вспять) обозначения отдельных цветов, а использовались всего два понятия – "светлый" и "тёмный".
Такие кросскультурные языковые тонкости заинтриговали учёных ещё в 1950-х. А именно, вот тогда Бенджамин Уорф (Benjamin Whorf) предложил свою идею релятивистской лингвистики, основанную в том числе на результатах тестов с добровольцами, которые легче различали цвета, обозначенные отдельным понятием (чем те, для которых собственного "имени" в их языке не было).
Кстати, Оруэлл использовал в своём романе "1984" конкретно идеи Уорфа: смысл новояза заключался в том, что если какое-то историческое событие либо даже просто природное явление нигде и никак не упоминается, то оно и не существует.
В процессе эволюции у человека (и других приматов) появилось цветное зрение. Это было, возможно, вызвано расширением экологической ниши либо переходом к дневному стилю жизни. Всего, напомним, в людском глазу содержатся два типа светочувствительных клеток (на рисунке справа): палочки, отвечающие за сумеречное зрение, и наименее чувствительные колбочки, отвечающие за цветное зрение. В сетчатке глаза есть, в свою очередь, три вида колбочек, максимум чувствительности которых приходится на красноватый, зелёный и голубий участки диапазона, другими словами соответствует трём "базисным" цветам. Равномерное раздражение всех трёх частей, соответственное дневному свету, вызывает чувство белоснежного цвета (иллюстрации с веб-сайтов artlex.com, buytaert.net, visioninfocus.com).
Таким макаром, сначало многие исследователи сделали вывод, что восприятие цвета (к примеру радуги) у нас различается вследствие культурных особенностей и традиции осознания. Био основания восприятия света казались тогда не настолько необходимыми.
Но уже в конце 1960-х антрополог Брент Берлин (Brent Berlin) и языковед Пол Кей (Paul Kay) предложили свою теорию, которую можно условно сконструировать как генетический детерминизм (либо универсализм).
Учёные сделали вывод, что в лексиконе у большинства народов вначале есть как минимум две категории цвета – как у первобытных народов (по-видимому, они как-то связаны ещё с древними дуалистическими представлениями).
Потом словарный припас растёт при необходимости. Те же Дани были способны различать цвета, когда их учили подходящим терминам.
Как это обычно бывает, в действительности вышло нечто среднее: и та и другая стороны не были удовлетворены приобретенными плодами.
Дани (их представитель – на фото) много сделали для того, чтоб население земли приблизилось к осознанию законов восприятия света. Отметим, но, что из лингвистических исследовательских работ (и это отмечает ряд учёных) могут выпадать целые языковые пласты. Так, у эскимосов что-то около 20 понятий, обозначающих разные состояния снега – но не белоснежного цвета. Просто "белоснежный" им без надобности (фото с веб-сайта en.wikipedia.org).
Охотники-собиратели из Индонезии оказались-таки способны различать цвета, но не так отлично, как америкосы, к примеру. Другими словами из 10 попыток найти разные цвета голубого либо зелёного и осознать границу меж ними у Дани были в целом еще более худшие результаты.
В конечном итоге сложились два полюса зрений, и совсем прояснить этот вопрос за все прошедшие годы никак не удавалось.
Но не так давно появилась надежда: во-1-х, на помощь пришла магнитно-резонансная томография, а во-2-х… малыши.
При помощи fMRI, а именно, удалось локализовать отделы мозга, связанные с восприятием цвета. Замеры проявили, что, да, существует связь меж лингвистическим аппаратом и зрительным.
В предстоящем было также установлено, что взрослые добровольцы легче определяют цвета, которые являются "базисными". С более сложными цветами, не известными данной культуре, появлялись трудности.
К примеру, специфично корейский "жёлто-зелёный" цвет, для которого там есть определённое заглавие, практически никак не воспринимался европейцами. К этой же серии исследовательских работ относились и упомянутые нами сопоставления английских и русских по "голубому признаку".
Ещё в конце 1970-х было проведено международное исследование World Color Survey, которое обхватило людей, говорящих на 110 языках. Результаты проявили, что есть так именуемые "главные" цвета, образующие определённые пики восприятия фотонного диапазона (справа вверху), которые были общими фактически для всех. Эти пики: "красноватый", "карий", "жёлтый", "зелёный", "голубий" и "фиолетовый" (иллюстрации с веб-сайтов colourlovers.com, wired.com).
В процессе другого опыта подопытным удавалось резвее посмотреть на мишень (сделать соответственное движение очами), когда мишень и стенка были различного цвета (к примеру, голубая мишень, зелёная стенка). А когда они были 1-го цвета (к примеру, разные цвета голубого), то этого им сделать не удавалось.
Ещё одним результатом томографических испытаний явилось доказательство связи "языковой" зоны мозга с речью: праворукие взрослые более удачно распознают цвет, когда цвета представлены в поле зрения справа.
Учёные решили (и сейчас это принятая точка зрения), что таковой эффект появляется вследствие того, что информация из углового места справа резвее (с более высочайшим ценностью) получает доступ к левому полушарию, ответственному за обработку речи.
Резюмируя, нейродиагностика в некий мере подтвердила обе главные догадки полувековой давности (лингвистическую и биологическую), но головного вопроса не решила.
Отлично, обработка цветовой категории "начинается" в правом полушарии (туда, если упрощённо, поступают сигналы с палочек и колбочек), а позже каким-то образом происходит маршрутизация и процесс берётся под контроль левым полушарием, ответственным за сознательную интерпретацию цветов.
Но существует ли целостная система восприятия цвета? А если она состоит из частей, то какая из их главнее и как они ведут взаимодействие? В конце концов, может быть, нам всё это кажется. Может, кто и в инфракрасном диапазоне лицезреет, как Хищник
Учёные решили осознать, как определение цвета работает вначале – ведь последующие напластования могут исказить картину, а начальный опыт, он незамутнённый (фото с веб-сайта sciam.com).
Чтоб разрубить этот гордиев узел нейропсихологии, разные группы исследователей цинично обратились к тестам на детях, которые не могут гласить, не имеют культурно-этнических предрассудков, но цвета — как бы — различают.
Приобретенные результаты совпали с ожиданиями: четырёхмесячные добровольцы не проявляли никаких признаков цветовой селективности, когда мишени помещались в угловом пространстве справа – у их не врубалась "лингвистическая" зона восприятия цвета. Они принимали цвет, но обратным образом – правым полушарием, а не левым.
Таковой поворот событий отдал практическое доказательство существования врождённой границы раздела меж цветами – как минимум меж голубым и зелёным.
Анализируя данные опыта, многие исследователи сделали вывод, что общего для всех механизма восприятия цвета всё-таки нет. Как и в почти всех других физиологических и нервных функциях, одного аспекта "фундаментальности" не существует: обилие – залог удачного развития хоть какого вида.
С другой стороны, разумно представить, что "правые", неязыковые возможности эволюционно более древнейшие. На основании этого допущения даже предложена догадка эволюционной линии движения восприятия цветов, когда сначала мы научились распознавать более принципиальные для нас цвета, а позже, при необходимости, "появились" все другие.
В компьютерную модель были заложены результаты всех прошлых исследовательских работ, которые были соотнесены с данными замеров на fMRI. В итоге учёные выстроили линию движения появления цветов: конкретно так появились известные и понятные большинству людей категории – ведь диапазон излучения по сути непрерывный! (иллюстрация Mike Dowman/MEMBRANA)
В общем, нам помогает созидать и "прошитая в железе" способность интерпретировать длину световой волны, и появившаяся с усложнением организма и социальной организации способность более точно отличать одно от другого и, что важно, уметь поведать об этом.
Всё-таки выходит, что мы думаем о "цвете" не столько поэтому, что наши палочки и колбочки могут улавливать определённой длины волны, а поэтому, что нас приучивают мыслить об этом, причём конкретно определённым образом.
Так что, глядя на радугу, помните: для неких фазан может посиживать и не "где", а охотник об этом и "знать" совсем не вожделеет.
Комментарии