Старики из племени Булу, в Камеруне рассказывают такую легенду. Некогда у Бога было пятеро детей. Звали их: горилла, шимпанзе, слон, пигмей и человек из племени Булу. Бог вручил каждому огонь, семена растений и орудия и повелел идти на Землю и обосноваться где-нибудь в подходящем месте, возделать почву, посадить семена и построить жилище. Горилла, путешествуя среди зарослей, принялась поедать сладкие побеги тропических растений и так увлеклась этим, что не заметила, как её огонь погас. Пришла ночь.
В темноте горилла не смогла отыскать ни семян, ни орудий, которые оставила где-то в лесу. И по сей день горилла бродит по лесу, надеясь найти потерянные вещи. Та же история приключилась с шимпанзе. Он влез на дерево, на котором увидел множество спелых плодов. Он прыгал с дерево на дерево, пока не насытился. Когда же он слез вниз, то не обнаружил того, чем его снабдил Бог. Слон отправился в лес. Его привлекли сочные плоды и цветы. Поглощая их, он позабыл обо всём на свете и так же потерял все дары. Постепенно губы его вытянулись в трубу-хобот, а сам он для большей устойчивости встал на четыре ноги. Пигмей, углубившись в лес, соорудил временную хижину и развёл возле неё огонь. Человек из племени Булу срубил большие деревья и расчистил участок под сад. В нём он посадил семена, данные ему Богом. Он построил большой дом, сделал очаг, в котором всегда был огонь. Так и поныне живут потомки пяти сынов Бога. Гориллы, шимпанзе, слоны и пигмеи постоянно странствуют по лесу, а люди из племени Булу живут оседло.
Европейцы впервые познакомились с гориллами в 470 г. до н. э. Карфагенский флотоводец Ганнон вознамерился совершить плавание вокруг Африки. В заливе, именуемым Южным Рогом, его флотилия пристала к острову, чтобы пополнить запасы питьевой воды. На острове его матросы неожиданно обнаружили волосатых людей. Вот что писал по этому поводу сам Ганнон: «Мы погнались за ними, но не смогли схватить ни одного из мужчин, так как они убежали… Зато мы схватили трёх женщин, которые кусали и царапали тех, кто их вёл, и не хотели идти с ними. Тогда их убили, сняли шкуры и привезли в Карфаген. Мы не поплыли дальше, так как припасы у нас подошли к концу». Плиний рассказывает, что во время римского вторжения в Карфаген в 146 году до н. э. две шкуры волосатых людей ещё хранились в храме богини-девы Астарты.
Древний переводчик назвал волосатых людей «гориллами», так как корень «го» на языке народов Западной Африки означает «человек». Когда в середине девятнадцатого века «новые» европейцы познакомились с самыми крупными человекообразными обезьянами, то они то же назвали их «гориллами», полагая, что это и есть дикие люди Ганнона.
Горные гориллы сегодня живут в самом центре Африки, на склонах шести вулканов горной цепи Вирунга. Они вопреки ожиданиям вовсе не избегают плантаций, дорог и горных разработок. У местных жителей вырос на горилл «большой зуб». Те имеют дурную привычку совершать налёты на банановые рощи. Обезьяны не едят бананы, а вылущивают мягкую сердцевину ствола. При этом гибнут целые плантации. Обозленные крестьяне устраивают на горилл облавы, ловят их в сети, а затем рубят, режут и пронзают копьями, всё что движется в этих сетях. Убив вожака, люди окружают самок и бьют их по голове палками. Те, даже не делают попыток убежать, так как, лишённые своего предводителя, совершенно дезориентированы. Они лишь закрывают голову руками, пытаясь защититься от ударов, и даже не обороняются…
Местные жители склонны преувеличивать агрессивность горилл. Так, люди из племени банту при любом удобном случае будут рассказывать белым приезжим, что во время охоты на обезьян гориллы на лету перехватывают копья и мечут их в нападающих. Но всё это сказки. Гориллы, в отличие от шимпанзе, не пользуются никакими орудиями не в драке, не в быту. Сами гориллы, даже если человек вторгается на их территорию, не нападают на него первыми. Если он будет стоять смирно и не выказывать враждебности по отношению к лесным гигантам, то вслед за любопытством у них наступит апатия, и гориллы пойдут своей дорогой. Только если человек сделает резкий выпад или попытается убежать, повернувшись к зверю спиной, то горилла начинает его преследовать на четвереньках и кусает, как собака, за икру или ягодицу. Однако после этого уходит от человека и не стремиться его убить.
Как отмечал исследователь животных Джордж Шаллер, 20 месяцев коротавший дни и ночи с гориллами в тропическом лесу, живущие на воле гориллы очень красивы и не идут не в какое сравнение с обезьянами, содержащимися в зоопарках, чей мех истёрт о бетонные полы клеток и которые от безделья развлекаются тем, что сами себя «ощипывают». Мех у диких горилл чёрный, он лоснится и отливает в синеву. Их чёрные морды блестят как лакированные. У самцов на макушке имеется косматый шлем, что придаёт им инопланетный облик. Впрочем, природа шлема объясняется довольно просто. Костяной гребень на темени, спрятанный в глубине соединительной ткани, служит для прикрепления мощных жевательных мышц. У самок такого гребня и шлема нет. Да и ростом самки поменьше. У десятилетних самцов начинает серебриться спина — на ней появляются седые волосы — это верный признак «не мальчика, но мужа». Самки созревают раньше. У них начинаются менструации между шестью и семью годами.
Время препровождение горилл не отличается разнообразием. Вся их жизнь слагается из отдыха, кормёшки, сна и бесцельных прогулок. Гориллы строгие вегетарианцы. Они не позволят себе взять кладку птицы, до которой могут дотянуться рукой и равнодушно пройдут мимо дохлой свиньи. (Чего не скажешь о шимпанзе, те уж не упустят случая полакомиться мясцом.) Проснувшись утром в своих свитых из стеблей и веток гнёздах, они нехотя поднимаются и сразу принимаются за еду. Гориллы поглощают огромное количество растительной массы. От этого у них большие, словно барабаны, животы. Обычно животные кормятся сидя. Пока одна рука запихивает в рот пучок зелени, другая рука уже тянется за новой порцией. Когда вокруг всё съедено, животное встаёт, проходит несколько шагов и снова садится. Вся многочасовая процедура кормёжки проходит в сосредоточенном молчании. Гориллы медленно разбредаются в разные стороны. И лишь изредка тишину нарушает довольное рыгание или вырвавшиеся из кишечника газы. По мере того, как поднимается солнце, животные едят всё медленнее, превращаясь в пресыщенных гурманов.
Во время сиесты животные собираются вместе и являют собой картину полнейшего довольства жизнью. Они лежат вокруг своего вожака, самца с серебристой спиной, и подставляют солнечным лучам, небрежно разбросав руки и ноги, то один бок, то другой. Порой с их чёрных физиономий градом льёт пот, но это им несколько не мешает принимать солнечные ванны. Иногда во время полуденного отдыха обезьяны чистятся и чешутся, но делают это не так активно, как шимпанзе. Матери любовно перебирают волоски на теле своих маленьких детёнышей. Особое внимание они обращают на чистоту заднего прохода. У малышей на этом месте растёт пучок белых волос, похожий на кусочек ваты. Детёныши постарше, как и человеческие дети, не хотят спокойно сидеть во время тихого часа. Они затевают разнообразные игры, гоняются друг за другом, выстраиваются паровозиком. Один детёныш водружает на свою голову пучок листьев и неподвижно сидит в нём, как эльф в зелёной шляпе. Другой, прилепив себе кусок лишайника на загривок, гордо расхаживает с ним. Пройдёт время и у этих мальчишек вырастет на голове такой же шлем, который имеют все взрослые самцы…
По наблюдениям Шаллера, самки иногда сорятся из-за каких-то пустяков. Они шлёпают друг друга и, оскалив зубы, громко визжат. После этого они, разинув пасть, сходятся в рукопашную, и вполсилы кусают соперницу за плечи. Вождь при этом не обращает на «бабьи» разборки ровно никакого внимания. Будто и нет не криков, ни драки.
Самец-вождь прибегает к другому воспитательному приёму. Он, сурово насупив брови, долго смотрит на провинившегося подчинённого, и тот обычно сразу утихомиривается под его испытующим взглядом. Этого вполне достаточно. До драки среди самцов дело редко доходит.
У взрослого самца с посеребрённой спиной в арсенале есть ритуал, к которому он периодически прибегает, чтобы показать подчинённым почём фунт лиха и чтобы снять нервное напряжение. Находясь в дурном расположении духа, самец мрачно сидит и смотрит на мир исподлобья. Затем он внезапно закидывает голову и начинает ухать через сжатые губы, сначала медленно, потом всё быстрее, пока звуки не перейдут в слитный рёв. Вероятно, уханье «заводит» его. Он вскакивает, срывает с дерева листочек и кладёт его между губ. Самки и детёныши прекрасно знают, что уханье и листочек во рту является прелюдией к более серьёзным действиям, и спешат убраться подальше. Самец вскакивает на свои кривые, короткие ноги, вырывает с корнем и подбрасывает вверх какой-нибудь кустик, и начинает колотить себя в грудь. «Барабанный бой» разносится по всей округе. После этого самец опускается на четвереньки и кидается вперёд, сметая всё на своём пути. Он совершенно не разбирает, кто перед ним, в своём неистовом порыве он готов разорвать любого, кто окажется у него на дороге, будь то его собственный детёныш, самка, зверь или человек. В заключительной сцене самец с силой бьёт ладонью по земле и после этого удовлетворённый усаживается на свой зад.
Гнев его иссяк и он спокоен, как буддистский монах… Некую разновидность этого ритуала иногда используют самки. Они делают круговые движения руками, отдалённо напоминающие биение в грудь, при этом задевают груди, так чтобы они болтались. Вероятно, смысл этого заключается в демонстрации своих репродуктивных возможностей.
Когда идёт дождь, гориллы делаются вялыми и апатичными. Иногда они даже не предпринимают попыток спрятаться от дождя под деревья. Они сидят на поляне, там, где их застало ненастье, сгорбившись, опустив головы и закрыв ладонями плечи. Мамаши наподобие каменных изваяний нависают над своими детёнышами, прижав их к груди. Гориллы сидят, не шевелясь, час, два, три — пока идёт дождь. Струи воды стекают по их спинам, и каждому, кто видел обезьян в таком положении, становится их очень жалко. Они похожи на людей, потерявших свой дом…
Свой день гориллы заканчивают мирно, как и начали. Они сгибают и подсовывают под себя стебли и ветки близлежащих растений. Потом утрамбовывают своё ложе и ложатся спать. Гориллы, как и прочие антропоиды, не прерывают своего сна, чтобы сходить в туалет. Они ходят под себя. А на утро просыпаются в загаженных гнёздах. С позиции человека это крайне нечистоплотно и не эстетично. От горилл распространяется весьма специфический запах, напоминающий запах горелой резины. Но это им не сколько не мешает… А что до мнения человека, то обезьянам на него просто наплевать.
