Создатель фото: Миша Ковалев
Вы приговорены к погибели!” — произнеся эти слова, комиссар Юровский выстрелил в отрекшегося самодержца.
Потаенны, связанные с смертью Николая Второго и его семьи, в конце концов, по прошествии многих лет, раскрываются одна за другой. Останки правителя торжественно погребены в усыпальнице Петропавловского собора, но до сего времени фактически никому не понятно, где же находится могила его убийцы.
Корреспондентам “МК” удалось не только лишь узнать это, но даже побывать на месте захоронения грустно известного комиссара.
Палач пережил свою жертву на 20 лет. Прошлый чекист Яков Юровский, перешедший к тому времени “на хозяйственную работу”, погиб в 1938-м в кремлевской поликлинике от прободения язвы. Докторы говорят: схожий недуг может быть спровоцирован сильным нервным потрясением, так что, очень возможно, цареубийце аукнулась-таки кровавая бойня, которую он и его подручные устроили в подвале дома Ипатьева июльской ночкой 1918-го.
Могилу одиозного “героя революции” напрасно находить на самых популярных столичных погостах — Новодевичьем, Ваганьковском… Как оказывается, тело Юровского кремировали, а урну с прахом накрепко укрыли от сторонних глаз на особо “режимной” кладбищенской местности.
Задрапированная память
Небольшой храм не так далековато от старенького центра столицы. С боковой стороны от алтаря висит почитаемая икона Богородицы “Ненамеренная удовлетворенность”, а в глубине за ней, практически в нескольких метрах
Попасть в эти помещения можно через незаметную дверцу. Стенки испещрены рядами бессчетных мемориальных табличек и остекленных ниш, повдоль проходов выстроились каменные надгробия... Мы находимся в колумбарии — старом в Москве и, пожалуй, одном из самых недоступных: вход сюда разрешен только родственникам захороненных, и репортерам “МК” пришлось временно перейти на “незаконное положение”, чтоб просочиться в пределы настолько необыкновенной “запрещенной зоны”.
В далекой части колумбария — маленький зал, тесновато уставленный 2-мя рядами крашеных древесных конструкций. Наверняка, их можно именовать шкафами, хотя данные сооружения больше напомнили вашему корреспонденту стеллажи в какой-либо старенькой хим лаборатории. Каждый “шкаф” пронумерован и состоит из сорока остекленных ячеек-ниш. Снутри через мутноватые оконца угадываются контуры урн, где-то видны таблички с надписями, фото покойных
Пробы найти посреди многих 10-ов захоронений то, которое нас заинтересовывало, наверное окончились бы неудачей, если б не помощь нашего провожатого, отлично знающего “географию” спецколумбария. Такое воспоминание, как будто это место погребения кто-то специально постарался сделать “анонимным”: никаких табличек с фамилиями, а стоящие в глубине ниши две урны (“Это сам Юровский и, кажется, его супруга”, — сказал “гид”) так кропотливо задрапированы черно-красными траурными лентами, что все надписи на их укрыты тканью. Вокруг урн разложено несколько искусственных цветов. Ткань этих рукодельных бардовых роз поблекла — во всем ощущается запущенность: видно, что захоронение издавна не подновляли. На вопрос, навещает ли кто-либо из потомков комиссара это место, нам не удалось получить ответ.
Праздничек в крематории
Нет ничего необычного в том, что Юровского подвергли кремации, — идеологический большевик даже после погибели собственной желал оставаться в согласии с “линией партии”. А “линия” эта в те годы подразумевала очевидное предпочтение процесса трупосжигания перед обычным погребением.
Прямо до революции 1917 г. правоверная церковь стремилась стопроцентно исключить в Рф ритуал предания тел погибших огню. Но уже в 1919-м лично В.И.Ленин подписал декрет, в каком говорилось, что большевистская власть не только лишь допускает кремацию покойников, но даже заявляет эту функцию предпочтительной. А скоро была размещена статья Л.Троцкого, где “исступленный Лев” предлагал вождям революции подать пример и завещать, чтоб их тела после погибели были сожжены (вобщем, судя по всему, ни одного документально оформленного волеизъявления на сей счет от “вождей” так и не появилось).
Тогда же решено было открыть в столице 1-ый крематорий. Поначалу желали расположить его в специально выстроенном здании, но конструктор Д.Осипов выдумал более экономный вариант: переоборудовать под “кремационное предприятие” церковь Серафима Саровского около бывшего Донского монастыря. В 1927 г. крематорий начал работать. По этому поводу в справочнике-путеводителе “Москва безбожная” можно было прочесть последующую сентенцию: “Нередко вы слышите, что новенькому быту не хватает той торжественной обрядности, которой так действует на “уловление человека” церковь. Красноватое крещение (октябрины), Красноватое бракосочетание (Загс) еще выработают прекрасную обрядность, а уж вот обрядность Красноватого пламенного погребения куда больше впечатляет и удовлетворяет, чем зарытие полупьяными могильщиками… в сырую землю на удовлетворенность мерзким могильным червякам”.
Чтоб приохотить людей к новенькому, непривычному для их похоронному обряду, с одобрения управления страны было сотворено Общество развития и распространения мыслях кремации — ОРРИК (броско, что одним из учредителей новейшей организации стал заведующий Столичной городской службой мусоросжигания). В уставе общества записали, что оно создается “в целях пропаганды и популяризации мыслях кремации и содействия крематорному строительству” и должно заниматься “разработкой теории массового строительства крематориев”, организовывать “конкурсы на наилучшие труды и проекты по вопросам кремации”.
Для вступивших в ОРРИК не преминули установить некие льготы. Основная из их заключалась в том, что его члены получили право быть сожженными после собственной погибели безвозмездно, за счет общества!
Членские билеты новейшей публичной организации в праздничной обстановке выписали для первых лиц страны — Сталина, Калинина, Бухарина, Молотова… На многих предприятиях и в госучреждениях были открыты агитационные “уголки кремации” (при всем этом чуть ли не самый 1-ый таковой “уголок” оформили для работников центрального аппарата ГПУ). Не считая того, в продажу поступила серия из 12 открыток с картинами на темы кремации и видами столичной трупосжигательной печи. В самом Донском крематории стали проводить экскурсии, пользовавшиеся, к слову сказать, большой популярностью посреди “продвинутых” людей, а для того, чтоб гости могли поделиться своими впечатлениями, в вестибюле крематория на столике лежала книжка отзывов
Активность управления ОРРИК иногда проявлялась в очень экстравагантных акциях. К примеру, в 1928 г. по случаю праздничка Первомая из Москвы в подарок Всеукраинскому союзу безбожников были высланы несколько “натурных образцов” кремации: несгораемый номерок, закладываемый в камеру сжигания совместно с трупом для следующей идентификации праха, урна-капсула и даже… порция пепла, оставшегося после “пламенного погребения” 1-го из погибших! А годовщину существования общества торжественно отметили прямо в стенках Донского крематория, где был организован превосходный концерт на органе, только-только установленном в ритуальном зале.
Вобщем, общество “друзей кремации” просуществовало сравнимо недолго. С началом массовых репрессий основной работой Столичного крематория стала “утилизация” трупов тыщ расстрелянных “противников”, “вредителей” и “шпионов”. В популяризации схожих акций нужды, естественно, не было.
Мотор заместо урны
По неким сведениям, “спецколумбарий” был организован благодаря напористости 1-го из создателей ОРРИК, видного партийца Пауля (Павла) Дауге. Он достигнул того, чтоб для членов очень престижного в ту пору Общества старенькых большевиков, которые поддержат новейшую “коммунистическую традицию погребения” и завещают себя спалить после погибели, был устроен обособленный мавзолей-колумбарий. Такое место “VIP-захоронений” оборудовали в бывшем церковном здании. Сначало предполагалось сделать только 150 ячеек, но позже колумбарий был расширен. В лихие сталинские времена сюда помещали урны с прахом заслуженных людей, которые каким-то чудом смогли избежать полных репрессий и погибли, что именуется, собственной гибелью.
К огорчению, многие ячейки из числа расположенных тут так и остались для корреспондентов “МК” “безымянными” — их стекла, намертво вмурованные в стенку, изнутри запотели, покрылись мутным налетом, через который вообщем ничего нереально разглядеть. Да и без этого нам удалось, пройдя по залам колумбария, найти много увлекательных захоронений.
Зам. председателя Совнаркома Белорусской ССР И.А.Захаров (1898—1944). Начальник строительства Дворца Советов инженер Е.Б.Ольховский (1900—1932). Член президиума Госплана РСФСР С.Н.Фези-Жилинский (разум. в 1933). Дивизионный комиссар, член Военного совета и начальник Политуправления Западного фронта Д.А.Лестев (умер 18 ноября 1941 г. в боях под Москвой). Майор госбезопасности Г.Т.Епифанов (1904—1942)… А вот урна, под которой прикреплена табличка “Запа Артур Янович. Инженер, заместитель директора завода ЦАГИ. 1898—1933”. Само вместилище праха смотрится очень оригинально: это кусочек реального авиационного мотора — блок 1-го из цилиндров с сохранившимися патрубками, ребрами радиаторов остывания
Другой “контейнер для праха” заинтересовал тем, что он вырезан из камня в виде увеличенной копии юбилейного знака “5 лет ВЧК—ГПУ”, которым награждались самые заслуженные чекисты. На железной табличке выгравирована надпись: “Исаков С.А. Преданный член партии, боец доблестной Металлической дивизии Дзержинского. Геройски пал в смертельном бою с неприятелями рабочего класса 23 мая 1932 г.”. Не считая того, повстречалось еще много других “эксклюзивных” урн — изготовленных из корпуса артиллерийского снаряда, к примеру. Либо устроенных в форме лакированной древесной шкатулки. А урна с прахом артистки цирка и эстрады Веры Петровской, показавшаяся в колумбарии, судя по надписи, в 1938-м, практически “утонула” в недрах большой мраморной плиты, установленной около стенки.
* * *
В особенном колумбарии, который 80 годов назад был устроен для хранения праха “наилучших людей”, имевших бесспорные награды перед партией и государством, встречаются самые различные захоронения — простые и шикарные, оригинально оформленные и утилитарно-лаконичные. Но вдруг появилось чувство, что они все имеют некий общий признак. Только позже, уже покинув заповедные залы, я сообразил, в чем все-таки сходство. Оно — в отсутствии: ни на одной из нескольких сотен этих ячеек мы не узрели изображений ни православного креста, ни мусульманского полумесяца, ни иудейской шестиконечной звезды… Похороненные тут отвергли религию собственных протцов и ее каноны, согласившись заместо этого с мыслью “пламенного погребения”.
Молвят, огнь все следы стирает. Но для 1-го из числа тех, чей останки оказался в спецколумбарии, расположенном за церковными стенками, этот закон не сработал: след цареубийцы никуда не пропал.
Яков Юровский в свое время сделал все, чтоб навечно скрыть трупы расстрелянной императорской семьи, но в конечном итоге его собственная могила оказалась кропотливо спрятанной от людей. Прежний герой-комиссар навечно перевоплотился в изгоя.
Для хранения праха понадобился кусочек авиационного мотора. Создатель фото: Миша Ковалев
Эту урну скопировали с юбилейного чекистского значка. Создатель фото: Миша Ковалев
Александр Добровольский
