Казалось, что окончательный фуррор уже близок, и вдруг, как будто гром посреди ясного неба, по столице разнеслись сумрачные вести: Публий Квинтилий Вар, наместник Германии, окружен и разгромлен на лесной дороге восставшими варварами. В битве полегли три легиона тяжеленной пехоты, вся конница и 6 когорт местных вспомогательных войск — на бумаге около 22 500 человек, а на самом деле разве что немногим меньше. Три сокола (значки, заменявшие знамена) попали в руки противников. И самое ужасное: удар украдкой предательски нанесли наиблежайшие союзники империи — херуски во главе с римским гражданином, вождем Арминием. А лояльность к Риму по драматичности судьбы показали супротивные свевы. Когда фаворит прислал Марободу отрезанную голову наместника, чтоб побудить его присоединиться к восстанию, тот выслал ужасный дар Августу, чтоб Вар отыскал покой в родовом склепе Квинтилиев.
Таких суровых поражений римляне не знали последние 60 лет, с того времени как парфяне при Каррах в дальних краях за Евфратом убили экспедиционный корпус Марка Лициния Красса. А за 36 лет единоличного правления Августа Рим и совсем привык к одним только победам, покоряя новые земли — Египет, северо-запад Испании, Аквитанию, Альпы, Далмацию, Среднее Подунавье и вот, в конце концов, Германию. В полной победе римлян над соседями никто сейчас не колебался. Вергилий уже вложил в уста Юпитера обещание потомкам Энея: «Могуществу их не кладу ни предела, ни срока».
Потрясение было большущим. Август, выслушав вестника, разодрал на для себя тогу и стал биться головой о притолоку двери, восклицая: «Квинтилий Вар, возврати мне мои легионы!» До конца дней собственных он облачался в траур в годовщину поражения. Зарубежные послы были отосланы из Рима, а германские телохранители правителя высланы служить на удаленных островах (вобщем, как это обычно бывает в схожих случаях, не прошло и 5 лет, как они возвратились в императорский дворец). Тиберию, только-только подавившему мятеж в Паннонии и готовившемуся праздновать триумф, пришлось заместо этого поторопиться на Рейн — защищать границу от воспрянувших духом варваров. Туда же отправился и Германик, племянник Тиберия, получивший имя в честь побед собственного отца Друза над германцами.
Как это могло случиться? Почему высокопрофессиональная римская армия, привыкшая к победам над варварами, потерпела настолько сокрушительное поражение?
Сначала нашей эпохи германские племена занимали необъятные местности к северу и востоку от земель, попавших под воздействие Нескончаемого городка. После того как галлы покорились Цезарю и его наследникам, казалось, что пришел черед германцев, а междуречье Рейна и Эльбы станет новейшей римской провинцией. Но Тевтобургская битва все изменила. Выйдя из летнего лагеря около Миндена, римская армия должна была направиться на зимние квартиры в Кастра Ветере, но по совету Арминия пошла обходным методом, который ее и привел к холмику Калькризе. Благодаря произошедшему тут схватке германцы сохранили свою независимость. Любопытно, что битва при Идиставизо, в какой Германик, желавший реванша, разгромил войска Арминия, свершилась недалеко от Тевтобургской равнины. Но никакие победы не могли компенсировать вред от Тевтобургской битвы. Провинция под заглавием Германия по правде была сотворена, но только на левом берегу Рейна (конкретно римляне заложили такие городка, как Кёльн, Трир и Майнц). Германцы, жившие к востоку от величавой реки, смогли сохранить свою независимость. Потом эти люди, переселившись на юг и запад, сыграют решающую роль в разгроме Западной Римской империи и завладеют ее наследством.
Наместник Германии
Публий Квинтилий Вар стал в очах римлян основным виновником поражения, таким прототипом бесталантного и продажного бюрократа, чуть не простолюдина, волею судеб оказавшегося наместником Германии. По сути он занял высочайший пост по воле правителя, который имел основания для такового решения. Вар происходил из авторитетного рода и состоял в близком родстве и с Августом, и с его наследником Тиберием. Он рано вошел в состав сената и уже в 27 лет ездил совместно с царем на восток — участвовать в переговорах с парфянами. А 13 год до н. э. он повстречал консулом, другими словами номинально одним из 2-ух основных людей в Риме. В 6—4 годах до н. э. Вар был наместником Сирии, и если и расхищал местную казну, как, вобщем, и многие его предшественники, то управлял очень отлично. Он смог удержать порядок в зависимой от Рима Иудее после погибели Ирода Величавого, оставившего бессчетное и спорящее вместе потомство. Когда же по вине другого римского бюрократа в этом королевстве разгорелось восстание, Вар, решительный и в то же время гибкий политик, смог подавить его с наименьшими потерями. В общем, Октавиан имел основания мыслить, что и в Германии его давнешний выдвиженец управится с местным недовольством. Видимо, главной ошибкой Вара было то, что он очень доверился Арминию. Потом тесть Арминия, Сегест, говорил, что посреди лета 9 года н. э. он являлся с доносом на зятя, но наместник его не послушал. Вобщем, даже если Сегест не приврал постфактум, пользуясь тем, что Вар уже не мог его опровергнуть, недоверие наместника просто осознать. Как и всякий бюрократ в покоренной стране, он привык, что местные вожди чернят и подставляют друг дружку, чтоб отвертеться от соперников. Точно так же и в Сирии к нему повсевременно являлись претенденты на иудейский престол с поклепами друг на друга. В римской административной традиции числилось правильным держаться флегмантично к таким дрязгам. К несчастью для Квинтилия Вара, сейчас к доносу стоило прислушаться.
Поражение Вара. Гравюра Иоганна Михаэля Меттенляйтера (1765-1853). Фото: AKG/EAST NEWS
Иллюзия мира
Официальная точка зрения стремительно свела все к личным качествам полководцев: бесталантный и продажный Вар не мог не уступить каверзному и профессиональному Арминию. Наместника винили в том, что он очень доверял германцам: как писал римский историк Гай Веллей Патеркул, «он представил людьми тех, кто не имел с людьми ничего общего, не считая голоса и облика». Гласили, что он расслабленно слушивал судебные тяжбы, как будто находился в мирной провинции, и не осознавал, что варвары просто успокаивают его внимательность, задерживают дольше в глуши собственных лесов.
Естественно, сейчас было прибыльно заявлять, что Германию еще не успели как надо покорить и замирить. Что, дескать, за Рейном новенькая власть воздвигла мелкие военные аванпосты, и только болван вроде Вара мог расслабленно посиживать там, занимаясь ежедневными делами. Но новые открытия демонстрируют: дела обстояли совершенно не так.
В 1993 году Германский археологический институт в первый раз начал раскопки близ деревни Вальдгирмес под городом Вецларом в федеральной земле Гессен, где незадолго до того было случаем найдено несколько предметов римской эры. Работы там длятся и доныне, но научную сенсацию они уже непременно породили. Ученые нашли: здесь размещался не полевой легионный лагерь, не ничтожный лесной форт, а большой римский город. Центр занят форумом, от него расползаются по сторонам света под прямыми углами традиционные магистрали — кардо и декуманус — все как в бессчетных латинских колониях от Атлантики до Леванта. На форуме, разумеется, высилась конная скульптура Августа из золотой бронзы — было найдено около 200 ее обломков, а с северной его стороны стояла каменная базилика, где, судя по всему, заседали городской совет и трибунал. Не считая того, к сегодняшнему моменту локализованы и расчищены два 10-ка огромных личных домов. Их жители воспользовались керамикой из Италии, а некие даже выкладывали полы дорогой мозаикой. В общем, город очевидно строился с расчетом на долгую мирную жизнь и торговлю. Поселенцы, как, разумеется, и губернатор, считали, что огромные войны закончились и римская власть в Германии утвердилась навечно. Восстание Арминия разразилось в один момент для всех.
Вождь херусков
Будущий фаворит Вара в течение долгого времени был верным слугой римлян. Отпрыск Сигимера, правителя 1-го из наисильнейших германских народов — херусков, он унаследовал власть над ними в 7 году н. э. К 25 годам он успел отличиться на римской службе и получить не только лишь гражданство, да и знатный статус наездника. Веллей Патеркул, который одно время служил совместно с этим юношей, вспоминает его как офицера усердного, на физическом уровне сильного, как бык, также с «необычайной для варвара быстротой соображения». Даже имя юный вождь получил от новых владельцев, хотя его четкое происхождение и непонятно. Есть версия, что в 1 году н. э. Арминий аккомпанировал внука Августа в походе в Армению, и новое прозвание получил за удачные деяния там. Почему и как вождь херусков решил поменять Риму — остается неведомым. Причинами могло быть как нежелание подчиняться римским способам управления, так и внутриполитическая борьба в самом Риме (внук Августа, с которым путешествовал Арминий, был соперником Тиберия в борьбе за наследие). Вроде бы то ни было, большая часть родных Арминия остались верны империи даже после его восстания, а родство с мятежником не повредило им в очах Рима. Брат Арминия, Флав, на службе «сената и народа Рима» растерял глаз, а тесть, Сегест, служил основным жрецом при алтаре Божественного Августа в Колонии Агриппине (Кёльне). Вокруг этого культа римляне вожделели объединить всю покоренную провинцию Германию, и они не ошиблись. Италик, племянник Арминия, вырос в Нескончаемом городке и спустя много лет с подачи правителя Клавдия боролся за верховную власть над херусками. Сам же Арминий после собственного триумфа провел еще 10 лет во внутригерманских усобицах и умер в 19 году н. э., сражаясь против вождя свевов Маробода. Он стал легендой в собственном народе. Спустя 100 лет Тацит напишет, что «и доселе о нем поют у варварских племен».
По болотам и по взгорьям
К началу озари в равнину реки Везер, где стоял лагерем наместник, пришли тревожные известия. На северо-западе восстал один из признавших ранее римскую власть народов (по-видимому, это были ангриварии). И Вар — очень может быть, что по коварному совету Арминия, которому он всецело доверял, — решил ворачиваться на зимние квартиры не по испытанной военной дороге, а сделав крюк для угнетения бунта. Наверное это предприятие не казалось римским командирам в особенности небезопасным — идти предстояло по землям верных херусков
Так три легиона двинулись в ловушку, которой стала Тевтобургская равнина близ холмика Калькризе. Обладающий римской стратегией Арминий искусно избрал место для засады. Бугор Калькризе высится на 157 метров, и даже в наши деньки — хотя деревьев на нем еще меньше — подняться на его северную сторону не так просто. А сделать это, сохраняя сомкнутый строй, совсем нереально. Далее к северу начинаются топи. Ширина прохода меж ними и хребтом — только 220 метров.
Слева — денарий с изображениями Цезаря Августа, отысканный на месте битвы. Справа — денарий со штампом VAR — такими монетами выплачивалось жалованье. Фото: AKG/EAST NEWS BILDERBERG/PHOTAS
Римляне не боялись нападения, потому колонны следовали не в боевом порядке, а разведка не высылалась. Более того, шли зимовать, и рядом с обозом двигались слуги предводителя, толпы дам и малышей. В довершение всего, в момент когда римляне подошли к Калькризской гряде, пошел проливной дождик и поднялся ветер, ломавший вершины деревьев. Дорогу развезло, для повозок пришлось делать гати, и 20 000 боец растянулись на многие километры зигзагообразной тропы. В этот-то момент люди Арминия и обвалились на их. Германцы, естественно, отлично ориентировались в собственной местности и, даже не будучи очень бессчетными, без усилий обеспечивали для себя численный перевес в точках столкновения с римлянами. К тому же херуски имели возможность, оставаясь неуязвимыми, метать легкие копья из густых зарослей, а их противники никак не могли обрести свое главное боевое преимущество — замкнуть суровый пехотный строй: их резали и разили поодиночке, как оленей на охоте.
Только к вечеру легионерам кое-как удалось сосредоточиться и, невзирая на трудности ландшафта, даже возвести лагерь. Красивая выучка сделала свое дело. Каждый знал свою роль, каждый был привычен к «нештатным ситуациям», ну и командующий, как можно судить, не растерял присутствия духа. Германцы же еще не так осмелели, чтоб идти на приступ настоящего вала, и 1-ая ночь в осаде прошла относительно расслабленно.
Наутро Вар все таки решил двигаться далее. Редчайший военный историк не ругал его позже за это — больше римлянам никогда не получится укрепиться. Но ведь выбор был небогат: до места передислокации еще очень далековато, на войске «висит» огромное количество излишних ртов, позиция прямо под склоном холмика, на верхушке которого неприятели, очень небезопасна. Выдержать до подхода подкреплений с Рейна было нереально.
В общем, чтоб не тащить повозки по размокшей дороге, да и не отдавать их германцам, Квинтилий повелел спалить весь обоз и с рассветом выступил в путь налегке все по той же роковой дороге меж буграми и болотом. По-видимому, его бойцы получили приказ идти без излишнего шума, как это может быть для большой армии. Археологи отыскали на этом участке два скелета мулов, на которых, видимо, везли малые остатки багажа, итак вот, колокольчики на их шейках были снабжены заглушками. Их обмотали тряпками, за ранее набив овсом, что, кстати, позволило палеоботаникам установить время сбора этого зерна и подтвердить: мулы погибли в сентябре.
Еще два денька римлянам удавалось медлительно продвигаться вперед, хотя дорога еще более сужалась, бугры слева вырастали все выше, а вековые деревья мешали боевому порядку. К Арминию меж тем стекались все новые люди, поверившие в скорую славу и добычу. В конце концов на 4-ый денек после первой атаки легионы натолкнулись на неодолимую преграду.
Арминий, воспользовавшись уроками римской стратегии, закрыл дорогу сильными валами. Бойцы Вара попробовали взять их приступом, но когда атака захлебнулась, стало ясно, что это конец. Войско распалось: кто-то бежал лесом, где становился легкой добычей противника, кто-то — вспять по дороге, кто-то (немногие) сдавался в плен, а наместник Германии со штабом и «свитой» покончил с собой, чтоб не опорочить себя капитуляцией перед варварами. Меж иным, просивших пощады тоже не пощадили — казнили всех поголовно. Тело же Публия Квинтилия Вара иссекли клинками, а позже отрубили ему голову и, как уже говорилось, отослали свеву Марободу. Все трупы кропотливо обобрали — не считая отдельных маленьких предметов, ученым ХХ века осталось только то, что не имело особенной ценности в I веке — снаряды для пращей, сломанные наконечники копий, отвалившиеся маски шлемов.
Лес около горы Калькризе, недалеко от места битвы. Фото: BILDERBERG/PHOTAS
В поисках Тевтобургского Леса
Тацит именует место, где Вар и его легионеры попали в засаду, — Teutoburgiensis saltus. Веками это выражение переводилось как «Тевтобургский лес», и даже на данный момент отрешаться от него в статье, обращенной к широкому читателю, было бы неприемлимым педантизмом. В одном из мест, где пробовали отыскать поле битвы Вара с Арминием, на картах современной Германии можно даже отыскать горную гряду Тевтобургский Лес (до XIX века известную как Лес Оснинг), которая тянется на юг от Оснабрюка к истокам реки Эмс. Но латинское слово saltus поточнее переводится как «проход», «лесная долина», что отлично соответствует топографии окружностей Калькризе. В древности же никакого Тевтобургского леса не было. И это стало ясно опять-таки благодаря удачным раскопкам конца ХХ века. К этому времени умозрительные споры о четком месте битвы не затихали уже 200 лет, и надежда что-то узнать практически испарилась. В 1986 году престарелый сэр Рональд Сайм, оксфордский доктор и наикрупнейший в мире авторитет по римской военной истории, в собственной новейшей книжке об эре Августа прямо призвал коллег в конце концов «оставить в покое» неразрешимый вопрос. Задумывались, что так и произойдет, но как будто в издевку над стариком всего несколько месяцев спустя место боя нашел археолог-любитель. Звали его Тони Кланн и был он майором мед службы английских оккупационных войск в Западной Германии. Кланн с молодости носился с мыслью, что войска Вара погибли в лесистых краях к северу от Оснабрюка и проводил все свободное время в странствиях с металлоискателем. В один прекрасный момент, отправившись к высочайшему холмику Калькризе в округах городка Брамше, англичанин выкопал на его склоне несколько монет-денариев. Последующий год принес наилучший улов: свинцовые «пули» для пращей римского времени и очередной денарий, но с важным штампом VAR на реверсе — такими средствами с именованием наместника выдавали жалованье римским бойцам в Германии. Стало ясно, что энтузиаст, вероятнее всего, напал на верный след. В сентябре 1989 года Оснабрюкский музей в местах его находок начал полномасштабные раскопки, которые в сочетании со свидетельствами старых создателей сейчас позволяют в главных чертах вернуть ход схватки. Были найдены и братские могилы воинов Вара, и валы, которыми германцы преградили им путь, и бессчетные маленькие предметы, выроненные в процессе схватки и так и не подобранные мародерами. Результаты этих раскопок с 21 июня 2002 года выставлены в Музее Калькризе (Веннерштрассе, 69, Брамше), сделанном на выделенные Евросоюзом 14 миллионов евро. С 7 января 2009 года в нем в конце концов открылась неизменная экспозиция.
В зеркале веков
Как и поражение при Каррах, остановившее римскую экспансию на востоке по полосы реки Евфрат, разгром войск Вара сыграл роковую роль в римской истории. Продвижение римской власти все далее вглубь Центральной Европы было навечно остановлено. Никогда больше римляне серьезно не пробовали подчинить для себя германские племена меж Рейном и Эльбой. Подмена трем погибшим легионам была набрана только спустя многие десятилетия. Не напрасно всякая книжка о «самых именитых битвах истории», начиная еще с «Пятнадцати решающих битв мировой истории» Эдварда Шеперда Кризи (1852), содержит в себе рассказ о Тевтобургском сражении.
Еще семь лет римские войска под командованием поначалу Тиберия, а позже его племянника Германика совершали походы на правый сберегал Рейна, чтоб отомстить за поражение Вара. В конце концов в 15 году н. э. останки воинов Вара были найдены людьми Германика и с вероятными в походных критериях почестями погребены в 5 огромных братских могилах, отысканных в наши деньки. Фактически все тела принадлежат мужикам в возрасте приблизительно от 20 до 40 лет, довольно здоровым при жизни, судя по зубам и костям, и состояние скелетов позволяет подтвердить, что сначала они пару лет лежали непогребенными. На неких черепах есть травмы от клинков и палиц, но, вобщем, на немногих. Как и писали древнейшие создатели, германцы были вооружены в главном легкими копьями, которые метали из-за деревьев либо использовали в ближнем бою. Клинков у их было малость, в главном их носили вожди и особо отмеченные за доблесть дружинники.
Арминий был разбит Германиком в нескольких схватках (помните битву при Идиставизо, где был окружен германцами булгаковский центурион Марк Крысобой?), не сломивших, вобщем, его силы, а два из 3-х легионных орлов Вара были отбиты у германцев. Но как это случилось и стало вероятным гласить, что тевтобургский разгром отомщен, Тиберий, сменивший к тому времени Августа на римском престоле, отозвал Германика на римский сберегал Рейна, не дожидаясь даже, пока будет найден 3-ий легионный орел. В этом Тиберий следовал политическому завещанию, оставленному ему Августом: «не раздвигать границ империи». Последний из штандартов Вара был возвращен в Рим только дипломатами правителя Клавдия несколько десятилетий спустя. С завоеваниями было покончено. Германик же, справив 26 мая 17 года н. э. триумф над непобежденной Германией, был отослан на восток, где спустя два года погиб при таинственных обстоятельствах. И хотя сам Арминий в том же году умер в сражении с Марободом, у которого он попробовал отнять власть над свевами, результаты его победы так никогда и не были пересмотрены.
Римская защитная маска, отысканная на месте битвы. Фото: AKG/EAST NEWS
Эхо славы: рождение германского духа
В Средние века об Арминии нечасто вспоминали: сказители-скальды славили других героев викингского цикла, а древние рукописи на тысячелетие утратили известность за пределами монастырей. Но в XV веке, когда гуманисты заинтересовались древними документами, они в числе остального отыскали рукопись тацитовой «Германии». Книжка, где создатель критиковал собственных граждан за развращенность характеров и ставил им в пример добродетельных бесхитростных варваров, стала, по словам историка Арнальдо Момильяно, «одной из самых небезопасных в истории мира». Написанная некогда в поучение римским властям, она перевоплотился в настольное сочинение для тех, кто желал управлять миром из Германии — сначала для царей Священной Римской империи, претендующих на необыкновенную роль в Италии, позже для лютеран и, в конце концов, для нацистов. В 1936-м стенки зала в Нюрнберге, где проходил съезд НСДАП, были испещрены цитатами из Тацита.
Проследим развитие мифа: в эру германской Реформации гневный ее приверженец и ненавистник Рима, франконский рыцарь Ульрих фон Гуттен пишет текст под заглавием «Арминий, либо Диалог, в коем любимейший отпрыск отечества возносит отечеству хвалу». В нем один из создателей «Писем черных людей» вроде бы продолжает философическую «пьесу» греческого сатирика Лукиана, в какой военачальники древности дискуссируют на том свете, кто же из их был величайшим. И вот, тогда, когда они уже практически пришли к соглашению, у Гуттена возникает Арминий и заявляет о собственных правах, которые подтверждает явившийся кстати Тацит.
Написанный по-латыни «Диалог», правда, был доступен только образованным людям, но благодаря им слава нового героя стремительно просочилась в обычный люд. Сам Лютер представил, что Арминий — это римское искажение древнего готского имени Герман (возможно, от Heer Mann — «муж из воинства»). Скоро образ старого херуска просочился даже в религиозную протестантскую статую — в городской церкви Миндена на Везере, как раз рядом с тем местом, где размещался последний летний лагерь Вара, его изобразили в числе «праведных язычников» (Цезаря, Сократа, Александра Македонского и иных). Арминий перевоплотился из исторической фигуры в знак — героя, который сумел противостоять непобедимым римлянам.
С того времени стихи, песни и трактаты посыпались как из рога обилия. В XVII веке Даниэль Каспар фон Лоденштейн, «немецкий Сенека», пишет о нем роман «Великодушный военачальник Арминий» — опус, не оконченный создателем из-за погибели, занимает 3076 страничек! С 1676 по 1910 год в театрах ставится 75 опер на ту же тему, при этом самую известную пишет Гендель.
Поближе к концу XVIII века Фридрих Готлиб Клопшток, известный поэт-националист, посвящает Арминию драматическую трилогию, которая имеет большой фуррор. Конкретно Клопшток, кстати, «присвоил» военачальнику индивидуальный знак — дуб. Массивным образом Арминия, в свою очередь, вдохновились романтики начала XIX века. После наполеоновского нашествия на германские земли, которое с легкостью отождествлялось с римским, имя Арминия-Германа появилось на знаменах народного сопротивления. Когда в 1807-м, после разгрома пруссаков под Йеной, Иоганн Фихте, отец германского национализма выступил в оккупированном Берлине с «Обращениями к нации» — основным их героем стал конкретно Арминий. Лекции философа имели таковой фуррор, что мифологический прием скоро переняли даже другие народы: французы стали гордиться своим Верцингеторигом, профессиональным противником Цезаря, а британцы — знаменитой царицой Боудиккой, тоже восставшей против Рима. Последние, меж иным, пробовали присвоить даже самого Арминия, объявив его своим предком, но из этого ничего не вышло, хотя по крови херуск Арминий был очевидно поближе англосаксам, чем германцам — потомкам восточногерманских народов.
Археологические раскопки на месте битвы в округах Оснабрюке. Фото: BILDERBERG/PHOTAS
Не считая того, романтики поторопились связать нового героя со старенькыми, о которых рассказывалось в эпосах — от «Старшей Эдды» до «Песни о нибелунгах». Зигфрида стали сравнивать, соответственно, с Германом. Кстати, исходя из убеждений гуманитарной науки теория эта хотя и очень натянута (к примеру, один ученый обосновывал, что Туснельда, супруга херуска, — это неверное написание имени Кримхильды, Зигфридовой супруги), но не глупа. Скажем, имена многих родственников Арминия заключали внутри себя корень Sieg («победа»), означает, его германское имя полностью могло быть таким же, как у головного героя «Песни о нибелунгах». Вроде бы там ни было, в тождество воителей веровал, например, Рихард Вагнер, сочиняя «Кольцо нибелунга», верили и все его слушатели
При жизни Вагнера, в 1838 году, архитектор Эрнст фон Бандель начал на собственные средства строить превосходный монумент Арминию на верхушке холмика около Детмольда, в дубовом лесу, который именно в этот момент и назвали Тевтобургским. Как мы знаем на данный момент, схватка вышло в 75 километрах к северу от этого места. Памятник, от основания до крылатого шлема, высится приблизительно на 50 метров. Вождь простирает на запад, к Рейну, большой клинок, на котором написано: «Немецкое единство — моя сила. Моя сила — мощь Германии». Громоздкое сооружение было закончено только к 1875 году, когда Германия уже слилась во 2-ой рейх, и проект Банделя стал настолько популярен, что сам кайзер Вильгельм I приехал на открытие памятника.
В XX веке Гитлер еще до прихода к власти назначил Арминия «первым архитектором нашей свободы». В это время (1922 год) по экранам триумфально прокатывается кинофильм «Герман». Единственную его копию, пережившую войну, отыщут в 1992 году в трофейном фильмофонде Москвы. Сразу после основания Третьего рейха один из официальных его живописцев, Вернер Пайнер (после 2-ой мировой позабытый на родине и выполнявший заказы эфиопского негуса Хайле Селассие I), изображает Арминия на гобелене для рейхсканцелярии, а когда в июле 1937-го в Мюнхене проходила превосходная выставка «расово правильного» арийского искусства, открывал ее парад ряженых в «херусских костюмах».
Так дело и длилось до самого 1945-го, а после разгрома Германии, естественно, начался оборотный процесс. К виду Арминия стали относиться с большой опаской. Хотя у памятника в Детмольде как и раньше собираются люди и лежат цветочки, а фразеология неких туристских буклетов все еще дышит государственным чувством. Типично, что, к примеру, единственный кинофильм, снятый про Тевтобург после войны, — «Битва Германа» Христиана Декерта и Хартмута Кизеля (1996) — это пародия. А чисто научный всплеск энтузиазма к битве, вызванный 2000-летним юбилеем и находками под Калькризе, попытались увести в сторону от какой-нибудь идеологии.
Жора Кантор
