Нина Фрейман, редактор «ВС»
Главный скандинавский феномен последних двадцати лет — детектив. Из легкого чтива он превратился в серьезное чтение и, больше того, в орудие борьбы с несправедливостью. Казалось бы, уровень преступности в северных странах низок. Уровень гендерного равенства высок. Фашизм давно повержен. Но в скандинавских детективах, количество которых растет день за днем, все наоборот. Почему?..
«Проезжая по Норвегии в сумерках и завидев, что на одиноком хуторе горит свет, а двери открыты, не останавливайтесь. Вы с равным успехом можете нарваться и на криминальное происшествие, и на теплый прием», – пишет норвежец Ю Несбё. То же, судя по книгам, хотят сказать авторы криминальных историй из Дании и Швеции. Фантазируют или знают что-то, противоречащее благополучной статистике? Скорее всего, и то и другое.
В каждой из скандинавских стран детектив успешно перешел из категории литературного фастфуда в категорию изысканных блюд, которые, видимо, стоит подавать холодными, – как месть. «Смилла и ее чувство снега» датского затворника Хёга – книга не столько об убийстве, сколько об одиночестве. Этот роман так же тонок, как разница между 20 видами снега, которые различает его героиня. Но в своей тонкости Хёг не одинок.
«Ночной шторм» шведа Юхана Теорина – сплетение жутковатых старинных легенд и современной реальности, история, начинающаяся как заправский хоррор, с приезда молодой семьи на заброшенный проклятый хутор на едва обитаемом острове. Люди и призраки у Теорина имеют равное право голоса. И голос этот говорит о любви, тоске и одиночестве. «Невидимые руки», первый детектив норвежского поэта Стига Сетербаккена, – рассказанная от первого лица история любви следователя и матери пропавшего ребенка.
Скандинавские следователи мечутся, разрываются от внутренних противоречий, пьют и берут бюллетени «по причине депрессии». Главный герой романов Несбё Харри Халле, кажется, вот-вот, подобно доктору Хаусу, скажет: «Я не грустный, я сложный – девчонкам это нравится», а разоблачаемые им убийцы произносят философские монологи: «Случай и нюансы – вот что отличает героя от преступника». Супергероев почти нет. Разве что Лисбет Саландер, но о ней потом. Неужели все эти рефлексирующие персонажи способны двигать повествование? Еще как!.
Не так давно журналисты The Economist размышляли о рецепте скандинавского детектива и пришли к такому выводу: «Холодный, мрачный климат, закрытые двери и занавешенные окна создают отличную декорацию для написания детектива. Ночи длинные, ликер крепкий, люди, согласно норвежцу Несбё, вынуждены скрывать свои чувства и хранить секреты». Пожалуй, дело не только в этом. Дело в том, что скандинавский детектив – не легкомысленная выдумка. Его пишут не скучающие домохозяйки, а либо профессиональные фантазеры – писатели, пришедшие в детектив из «серьезной» прозы, как тот же Хёг, либо профессиональные журналисты, полицейские, криминалисты. Например, норвежка Анна Хольт, она же «королева скандинавского триллера», – министр юстиции Норвегии! Шведы Хелльстрём и Лапидус – криминалист и адвокат. И создают они свои мрачные истории зачастую не на потребу публики, а для того, чтобы выявить недостатки общества. Показать, что не все в порядке в датском, норвежском и тем более шведском королевстве. Почему «тем более в шведском»?
***
Пожалуй, предпосылки успеха сегодняшнего скандинавского детектива были созданы именно в Швеции, где он появился сравнительно поздно. В начале ХХ века его практически запрещали как недостойный, легковесный жанр, и развивался он медленно. Лишь к 50-м годам детектив вышел из тени. И тут грянул гром – репортеры Май Шеваль и Пер Валё положили конец историям о сытых и пафосных детективах-одиночках, написав серию романов о тяжких буднях шведской полиции. Цель? «Вспороть живот идеологически изжившему себя обществу». Получилось! Их серия «Роман об одном преступлении», в общем-то, и задала тон современному скандинавскому детективу. Жесткий реализм без надежды на сказочную формулу победы добра над злом, но со стремлением выявить изъяны общества и хоть некоторые из них исправить. Результат – премия Эдгара Алана По и 26 экранизаций.
Преемником Шеваль и Валё стал Ян Гийу – журналист, разоблачивший шпионскую организацию в шведском правительстве, отсидевший за это в тюрьме и ставший писать детективы (ему, кстати, взялся помогать один из разоблаченных им шпионов!) Первая книга Гийу вышла в 86-м – в год убийства Улофа Пальме. Удивительно, но Шеваль и Валё предсказали эту трагедию в одном из своих романов. Имя жертвы они, конечно, не называли, но что с того – в их детективе, как и в реальности, премьер-министра Швеции убили в центре Стокгольма!
Другой шведский писатель, П.У. Энквист, вспоминает: «Бесконечный детективный роман писался сам собой, становился все толще, не следуя, к сожалению, никаким законам жанра: ни финальной сцены в гостиной с участием всех подозреваемых, ни увязывания воедино всех ниточек, ни виновника, который бы сломался и сам во всем признался... Это был великий и бесконечный шведский детектив». Что и говорить, даже сам начальник шведской полиции Ханс Хольмер взялся писать детективы! Но он даже мечтать не мог о том успехе, который выпал на долю Хеннинга Манкеля, автора серии книг об инспекторе Курте Валландере. Этот волк-одиночка из провинциального Истада, начавший с борьбы с ксенфобией, стал любимцем не только в Швеции, но и во всем мире. 30 миллионов экземпляров проданных книг – шутка ли!
«Детектив отлично подходил для описания общества – как фонарик в опытной руке он освещал темные углы, рассказывая о верхушке и низах общества в одном повествовании», – пишет журналист Ян-Эрик Петтерсон. Недавно один из таких «фонариков» вспыхнул как сверхновая звезда. Имя этой звезды – Стиг Ларссон.
***
Отгадайте загадку. Повзрослевшая Пеппи Длинныйчулок борется с насильниками и нацистами. Дэвид Финчер снимает о ней кино. Премьер-министр Испании Хосе-Луис Сапатеро летит в Стокгольм на экскурсию по следам любимой героини. О чем речь? О трилогии «Миллениум» Стига Ларссона («Девушка с татуировкой дракона», «Девушка, которая взрывала воздушные замки» и «Девушка, которая играла с огнем»). О приключениях Лисбет Саландер, замкнутой девушки с татуировкой дракона и обостренным чувством справедливости, и отважного журналиста Микаэля Блумквиста, занимающегося расследованием экономических преступлений, а также сексом с той самой девушкой, и не только с ней.
Трудно сказать, что в этих книгах цепляет больше – острый сюжет, описания Стокгольма и шведской глубинки, сверхспособности гениального хакера, которым оказывается Лисбет, и ее мужества, или подробности того, как отчаянно группка журналистов во главе с Блумквистом бросает вызов нацистам, насильникам, тайным организациям, внедренным в правительство. А может быть, то обстоятельство, что многое из этого списка – не плод фантазии автора, а его собственный жизненный опыт. Конечно, романы о Лисбет Саландер – далеко не документальная литература. Но критику государства как репрессивного механизма (чего стоит заточение Саландер в психушку!) и обличение ненависти к женщинам Ларссон затеял не на пустом месте. В оригинале «Девушка», кстати, и не «Девушка» вовсе, а «Мужчины, которые ненавидят женщин». Где ненависть, там насилие, где и то и другое – там фашизм. О нем шведский журналист и писатель знал больше, чем другие его современники, рожденные в мирные 50-е.
Уже в 14 лет Стиг Ларссон состоял в Обществе освобождения Южного Вьетнама, в 16 отселился от родителей, в 17 познакомился с Евой Габриэльсон, которая стала его спутницей жизни, и увлекся идеями троцкизма. В 23 был настолько взволнован судьбой Эритреи, угнетаемой Эфиопией, что (и ирония тут неуместна) отправился в Эритрею – обучать местных партизанок стрельбе из гранатомета. В 27 он вместе с Евой поехал в Гренаду, чтобы написать репортаж о сложной политической ситуации, которая сложилась на Карибах. В 30 отправился в путешествие по Транссибирской железной дороге, которое также потом подробно описал. Следы его приключений отчетливо прослеживаются в его романах, например, когда он отправляет Саландер на Гренаду.
Ларссон принадлежал к поколению, которому было не все равно, что происходит в мире. Его активность отнюдь не была исключением из правил. Исключением стало то, насколько серьезно повзрослевший Стиг взялся за другую проблему – борьбу с фашизмом.
В начале 70-х он одним из первых разглядел в малочисленных нацистских кружках и их разряженных, словно клоуны, членах серьезную опасность для шведского общества. Увы, предпосылки для этого были созданы самой шведской историей. Швеция чаще и успешнее участвовала в войнах, чем соседние Дания и Норвегия, поэтому, утратив былое влияние на мировой арене, стала благодатной почвой для фашистских идей. Так, в 1921 году там был основан Государственный институт евгеники. Его возглавил генетик Херман Лундборг, который пропагандировал принудительную стерилизацию цыган и татар. Как бы ужасно это ни прозвучало, его мечта практически воплотилась в жизнь. На протяжении сорока лет, с 1935 по 1975 год, в Швеции действительно проводилась стерилизация, правда, затронула она не национальные меньшинства, а умственно неполноценных людей. В общей сложности ей подверглись 60 тысяч человек. Так что не только шведские детективы, но и шведские антиутопии вроде «Биологического материала» Нинни Хольмквист, увы, появились не на пустом месте. В «Девушке с татуировкой дракона» Ларссона один из «плохих» героев, кстати, как и Лундборг, занимался евгеникой. Но помимо стерилизации Лундборг проповедовал и единство народов Северной Европы, прародиной которых якобы была именно Швеция.
В конце 80-х–90-е годы шведы снова вспомнили про былое величие. Интерес к викингам, воспевающая их рок-музыка, например группы «Ультима Туле», зачастую прикрывали нацистские идеи. Музыкальные продюсеры, они же не чуждые политики бизнесмены, ловко воздействовали на молодежь. Видели это далеко не все. Но Ларссон стал следить за нацистскими движениями еще в 70-е. Он вышел на связь с крупнейшими антифашистскими изданиями мира и встал у истоков нового – газеты «Экспо», в которой вместе с коллегами разоблачал шведских националистов. В середине 80-х они все чаще стали заявлять о себе: убийство гомосексуалистов в Гётеборге, убийство Ронни Ландина — юноши, вступившегося за иммигрантов, на которых напали скинхеды… Стиг Ларссон пишет книги и статьи, в которых призывает остановить расизм. В ответ — угрозы, шантаж, трудности с изданием газеты, необходимость строжайшей конспирации. В начале 90-х на сцену выходит некий «человек с лазером», отстреливающий иммигрантов (это при том, что их количество в Швеции на тот момент не растет, а, напротив, снижается!), и Ларссон призывает иммигрантов и солидарных с ними шведов устроить забастовку под лозунгом «Без иммигрантов Швеция остановится!». В середине 90-х нацисты убивают 14-летнего мальчика, а через несколько недель – беженку с Берега Слоновой Кости. «Расист, бросающий бомбу в лагерь беженцев, в Италии автоматически был бы приговорен к десятилетнему тюремному заключению, но в Швеции он рискует быть осужденным максимум на несколько месяцев тюрьмы, а то и вовсе на денежный штраф за поджог. Понятие «политический террорист» в Швеции применяется исключительно к лицам иностранного происхождения, а единственные, кого когда-либо арестовывали с такой формулировкой, – это курды», – возмущается Ларссон.
В 97-м году, впервые с 30-х годов в Швеции состоялась антисемитская демонстрация в годовщину Хрустальной ночи. Вскоре произошел инцидент с расстрелом полицейских, а еще покушение на коллег Ларссона и убийство антинационалиста Бьёрна Сёдерберга. Но и это не напугало журналиста. В начале 2000-х он вывел на чистую воду набирающую вес партию «Шведские демократы», доказав их связь с фашистскими организациями. К этому моменту он уже обладал крупнейшим в стране архивом по правовому экстремизму. В 2003 году в Салеме прошла крупнейшая манифестация ультраправых после Второй мировой – еще несколько лет назад в возможность такого события верили только сотрудники «Экспо». Увы, они оказались правы. Все больше читателей стало прислушиваться к их мнению.
В то же время Ларссон начал писать детективы и не сомневался, что его ждет успех. Гонорар он собирался потратить на развитие своей газеты. Крупнейшие издательства были готовы выпустить его романы, кинокомпании начали борьбу за право на экранизацию...
9 ноября 2004 года, в годовщину Хрустальной ночи, Стиг Ларссон планировал выступить на антифашистском митинге. Перед этим он решил зайти в редакцию. Лифт не работал. Ларссон поднялся на седьмой этаж пешком... а через несколько часов умер от инфаркта. Ему было всего 50.
Вскоре его детективы вышли в Швеции, Германии, Дании, Франции, Испании, Нидерландах, Норвегии, Финляндии, США, России. Практически везде – миллионные тиражи. По состоянию на апрель 2011 года в Америке каждый месяц продается 500 тысяч экземпляров его книг. «Девушка с татуировкой дракона» только что побила все рекорды на рынке электронных изданий – продан миллион электронных копий романа. Не берусь назвать суммарный тираж Ларссона на данный момент, но еще год назад, до первой, шведской, экранизации, он составлял 27 миллионов экземпляров. Интересно, что будет после премьеры фильма Финчера с Дэниэлом Крэйгом в роли Блумквиста, намеченной на декабрь 2011 года?
История «Миллениума» и ее автора все еще не окончена. Ларссону не раз угрожали, и, чтобы не подвергать себя и Еву Габриэльсон опасности, он так и не зарегистрировал их отношения – иначе они попали бы в брачный регистр, который могли просмотреть недоброжелатели. После его смерти это сильно ухудшило материальное положение Евы. После Стига осталось лишь написанное в юности завещание: он хотел передать почти все свои сбережения Социалистической партии, в которой состоял с 14 лет. Завещание не было нотариально заверено, так что не имеет силы. Заканчивалось оно так: «Возьмите и побалуйте себя кофе с булочками все вместе!» Но «все вместе» не получилось. Отец и брат писателя никак не могут договориться с Евой Габриэльсон, которую интересует не имущество, а возможность распоряжаться литературным наследием Стига. Совсем недавно, в апреле 2011 года, она заявила, что окончит последнюю книгу Ларссона. Скорее бы!
***
У Ларссона, как бы он ни был талантлив, есть достойные конкуренты — прозаик Юхан Теорин с его призраками на острове Эланд, парочка Хелльстрём–Рослунд: криминалист с криминальным же прошлым и тележурналист, пошедшие по следам Шеваль и Валё, адвокат Йенс Лапидус, описавший мир стокгольмских мафиози, суровая Камилла Лэкберг, заставляющая своего героя распутывать в одном романе сразу несколько преступлений, совершенных по всей Швеции... Датчане к детективному жанру в последнее время как-то охладели, а вот норвежцы позиции не сдают. Дело не в литературных рейтингах, которые скандинавы взяли штурмом, и не в количестве проданных книг и уж точно не в количестве совершаемых в Скандинавии преступлений. Их действительно очень мало — одно убийство на сто тысяч человек (для сравнения: у нас – 26 убийств на сотню тысяч). Дело в том, что, когда они происходят, о них не молчат. Ни группировкам из десяти скинхедов, ни парочке маньяков-насильников, ни чиновникам, ни сотрудникам интернатов не дают спуску. О них пишут не только в блогах, но и в газетах, говорят по телевидению, в том числе по центральным каналам, а когда это не помогает, уничтожают в детективах – в вечно популярном жанре. Как знать, может, именно поэтому разница в уровне преступности в России и в Швеции так же велика, как разница между Дарьей Донцовой и Стигом Ларссоном.
NB!
«Стиг значит гораздо больше, чем его детективы. Все мы, жившие рядом с ним, понимали, что не деньги и не слава влекут его в первую очередь: успех на ниве детективного романа должен был составить Стигу славу независимого и бескомпромиссного критика нашего общества. Однако этого не произошло», – вспоминает коллега Ларссона Микаэль Экман. Исправить это призвана книга, вышедшая вдогонку за романами серии «Миллениум», – «Человек, который ушел слишком рано» Эна-Эрика Петерссона. В ней – ответы на все зачем, почему и как не только в судьбе самого Ларссона, но и в истории Швеции ХХ и XXI веков, и в шведской литературе.
Жизнь, смерть и творчество Ларссона быстро обросли легендами: кто-то считал, что его убили не трудоголизм, хронический недосып и инфаркт, а нацисты. Кто-то говорил, что детективы Ларссона – литературная мистификация. Но спрос на его книги рос.
По закону все наследство Стига Ларссона, включая права на книги и их экранизации, перешло к его отцу и брату. Ева Габриэльсон осталась почти ни с чем. Родственники Стига предложили передать в ее собственность недвижимость – в обмен на компьютер с текстом неоконченного романа. Ева отказалась. Черт с ним, с компьютером, литературные права пополам, предложили ей. Но она вновь отказалась, заявив, что хочет распоряжаться рукописями единолично, ведь ей лучше других известно, о чем собирался написать Ларссон дальше.
