В наилучшем случае мы прочтем в учебниках, что были они литовскими князьями и когда-то издавна вели войны с Москвой, а позже канули кое-где в неизвестности… Но ведь конкретно они основали восточноевропейскую державу, которая с не наименьшим основанием, чем Московия, назвала себя Русью.
Величавое княжество Литовское
Хронология главных событий истории (до образования Речи Посполитой):
IX—XII
века — развитие феодальных отношений и формирование сословий на местности Литвы, образование страны
Начало XIII века — усиление злости германских крестоносцев
1236 год — литовцы одерживают победу над рыцарями-меченосцами при Шяуляе
1260 год — победа литовцев над тевтонами при Дурбе
1263 год — объединение главных литовских земель под властью Миндовга
XIV век — существенное расширение местности княжества за счет новых земель
1316—1341 годы — княжение Гедимина
1362 год — Ольгерд разбивает татар в битве при Голубых водах (левый приток Южного Буга) и занимает Подолье и Киев
1345—1377 годы — княжение Ольгерда
1345—1382 годы — княжение Кейстута
1385 год — величавый князь Ягайло
(1377—1392) заключает Кревскую унию с Польшей
1387 год — принятие Литвой католичества
1392 год — в итоге междоусобной борьбы величавым князем в Литве становится Витовт, выступивший против политики Ягайло 1410 год — объединенные литовско-русские и польские войска наголову разбивают рыцарей Тевтонского ордена в Грюнвальдской битве
1413 год — Городельская уния, в согласовании с которой на литовских дворян-католиков распространяются права польской шляхты
1447 год — 1-ый Привилей — свод законов. Совместно с Судебником
1468 года он стал первым опытом кодификации права в княжестве
1492 год — «Привилей величавого князя Александра». 1-ая хартия шляхетских вольностей
Конец XV века — образование общешляхетского сейма. Рост прав и приемуществ панов
1529, 1566, 1588 годы — выход 3-х редакций Литовского статута — «устав и ухвал», земских и областных «привилеев», закрепивших права шляхты
1487—1537 годы — проходившие с перерывами войны с Русью на фоне усиления княжества Столичного. Литва утратила Смоленск, оккупированный Витовтом в 1404-м. По перемирию 1503 года Русь возвратила для себя 70 волостей и 19 городов, в том числе Чернигов, Брянск, Новгород-Северский и другие российские земли
1558—1583 годы — война Рф с Ливонским орденом, также со Швецией, Польшей и Величавым княжеством Литовским за Прибалтику и выход к Балтийскому морю, в какой Литве сопутствовали беды
1569 год — подписание Люблинской унии и объединение Литвы в одно правительство с Польшей — Речь Посполитую
Победа на Куликовом поле могла поменять судьбы Руси самым драматичным образом: вот тогда Дмитрий Донской предложил юному литовскому князю Ягайло «…женитися ему у величавого князя Дмитрея Ивановича на дочери, а величавому князю Дмитрею Ивановичю дочь свою за него дати, а ему, величавому князю Ягайлу, быти в их воле и креститися в православную веру и крестьянство свое объявити во все люди». Так смотрелся проект русско-литовского контракта, составленный в 1381-м либо сначала 1382 года. По мысли Дмитрия, Ягайло получил бы не только лишь супругу, да и православную веру, которую должны были принять все его подданные, ведь Литва оставалась последним языческим государством в Европе! Но — не сложилось
В поселке Швянтойя под Палангой вернули языческое святилище XIV века. На столбах — солярные и лунарные знаки и гадательные руны
«Литва в базе та же Русь» (Адам Мицкевич)
Современные литовцы и латыши, считающие себя неотъемлемой частью европейской цивилизации (а собственных восточных соседей — «варварами»), — довольно близкие родственники российских. Еще в I тысячелетии до н. э. была балто-славянская этническая и языковая общность, а божествами общебалтийского пантеона были громовержец Перкунас и «ответственный» за скот и плодородие Велияс (в их просто выяснить Перуна и Велеса). Правда, потом пути наших протцов стали потихоньку расходиться, но балты Верхнего Поднепровья («голядь» российских летописей) продолжали жить плечо о плечо со славянами и естественным образом вошли в состав Киевской Руси на момент ее образования.
Балтийские же племена, жившие поближе к морскому побережью, решили попытать счастья в разработке своей государственности — правда, несколько позже. Только с Х века сведения о литовских племенах и их вождях возникают в германских и польских хрониках — там речь, обычно, идет о спорадических попытках христианских миссионеров просветить одичавших язычников. Через три века появились в янтарном краю и поболее суровые просветители. Прибывшие из Германии монахи, негоцианты и рыцари основали славный город Ригу, и в Прибалтике появились католическое епископство и рыцарские ордена.
Каунасский замок был построен в XIII веке для защиты от тевтонов, все таки разрушивших его в 1362 году. Спустя четыре года он был восстановлен
«Вся Русь должна принадлежать Литве» (Князь Ольгерд)
А тем временем подули и другие ветры: с запада на земли язычников-литовцев и схожих им пруссов наступал в полном составе перебравшийся из Палестины Тевтонский орден. Безостановочно воюя с соседями, тевтоны сделали свое правительство. На востоке действовал орден меченосцев. После разгрома литовцами в 1237 году он был преобразован в отделение Тевтонского ордена и стал называться Ливонским.
20 лет сопротивлялись племена, населявшие сегодняшние Латвию и Эстонию, а позже склонили голову перед завоевателями, только вот территориальные аппетиты последних вошли в противоречие с интересами Новгорода и Полоцкого княжества, которым тоже нравилось собирать дань с ливов и эстов. Так у актуально принципиального выхода на Балтику завязывались узлы этнополитических конфликтов, дающие знать о для себя до сего времени. «Немецкое» освоение прибалтийских земель оборвало процесс формирования государственности на этих территориях. К тому же они стали «яблоком раздора» меж соседями — Швецией, Польшей, Россией.
В Литве же все случилось по другому. Посреди XIII века князь Миндовг (Миндаугас) стальной рукою соединил хаотические племенные союзы. При этом, стремясь побороть тевтонов, он то воспринимал от Римского Папы царскую корону (Миндовг остался в истории первым и единственным литовским владыкой), то разворачивался на восток и находил поддержки против крестоносцев у Александра Невского. В итоге страна не выяснила монгольского ига и стремительно расширила свою местность за счет ослабевших западнорусских княжеств (земель сегодняшней Белоруссии).
Столетие спустя у Гедимина и Ольгерда уже была держава, вобравшая в себя Полоцк, Витебск, Минск, Гродно, Брест, Туров, Волынь, Брянск и Чернигов. В 1358 году Ольгердовы послы даже заявили германцам: «Вся Русь должна принадлежать Литве». В подкрепление этих слов и опережая московитов, литовский князь выступил против «самой» Золотой орды: в 1362-м разгромил татар при Голубых Водах и закрепил за Литвой старый Киев практически на 200 лет.
Восхождение Ягайло на польский трон (1377 год). Кусок росписи собора в Кракове (XV век)
«Славянские ль ручьи соединятся в российском море?» (Александр Пушкин)
По неслучайному совпадению в то же самое время «собирать» земли постепенно стали и московские князья — потомки Ивана Калиты. Так к середине XIV века сложились два центра, претендовавшие на объединение древнерусского «наследства»: Москва и основанный в 1323 году Вильно. Конфликта было не избежать, тем паче что в союзе с Литвой выступали главные тактические конкуренты Москвы — тверские князья, стремились «под руку» Запада и новгородские бояре.
Тогда, в 1368—1372 годах, Ольгерд в союзе с Тверью сделал три похода на Москву, но силы конкурентов оказались приблизительно равны, и дело кончилось контрактом, разделившим «сферы влияния». Ну, а раз не удалось убить друг дружку, пришлось сближаться: некие из малышей язычника Ольгерда приняли православие. Вот тут-то Дмитрий и предложил еще не определившемуся Ягайло династический альянс, которому не судьба было состояться. И не только лишь не стало по слову княжьему: стало — напротив. Как понятно, Дмитрий не сумел противостоять Тохтамышу, и в 1382 году татары пустили Москву «на поток и разграбление». Она вновь сделалась ордынской данницей. Альянс с несостоявшимся тестем закончил завлекать литовского сударя, а вот сближение с Польшей давало ему не только лишь шанс на царский венец, да и реальную помощь в борьбе с основным противником — Тевтонским орденом.
И Ягайло все-же женился — но не на столичной княжне, а на польской царице Ядвиге. Крестился по католическому ритуалу. Стал польским владыкой под христианским именованием Владислав. Заместо союза с восточными братьями случилась Кревская уния 1385 года с западными. С того самого времени литовская история крепко переплелась с польской: потомки Ягайло (Ягеллоны) процарствовали в обеих державах три века — с XIV по XVI. Но все таки то были два различных страны, сохранявших каждое свое политическое устройство, систему права, валюту и армию. Что до Владислава-Ягайло, то огромную часть собственного царствования он провел в новых владениях. Старенькыми же правил его двоюродный брат Витовт и правил ярко. В естественном союзе с поляками он разгромил германцев при Грюнвальде (1410 год), присоединил Смоленскую землю (1404 год) и российские княжества в верховьях Оки. Могущественный литовец мог даже сажать собственных ставленников на ордынский престол. Большой «откуп» платили ему Псков и Новгород, а Столичный князь Василий I Дмитриевич, будто бы вывернув навыворот планы отца, женился на Витовтовой дочери и стал именовать тестя «отцом», другими словами, в системе тогдашних феодальных представлений, признал себя его вассалом. На верхушке величия и славы Витовту не хватало только царской короны, о чем он и заявил на съезде монархов Центральной и Восточной Европы в 1429 году в Луцке в присутствии правителя Священной Римской империи Сигизмунда I, польского короля Ягайло, тверского и рязанского князей, молдавского господаря, посольств Дании, Византии и Папы Римского. Осенью 1430 года на коронацию в Вильно собрались Столичный князь Василий II, митрополит Фотий, тверской, рязанский, одоевский и мазовецкий князья, молдавский господарь, ливонский магистр, послы византийского правителя. Но поляки отказались пропустить посольство, которое везло Витовту царские регалии из Рима (в литовской «Хронике Быховца» даже сказано, что корону отняли у послов и разрубили на части). В итоге Витовт обязан был отложить коронацию, а в октябре такого же года в один момент захворал и погиб. Не исключено, что литовского величавого князя отравили, так как за некоторое количество дней до собственной погибели он отлично себя ощущал и даже выезжал на охоту. При Витовте земли Величавого княжества Литовского протянулись от Балтийского моря до Темного, а восточная его граница прошла под Вязьмой и Калугой
«Что возмутило вас? Волнение Литвы?» (Александр Пушкин)
У удальца Витовта отпрыской не было — после затяжной усобицы к власти в 1440 году взошел отпрыск Ягайло Казимир, занявший престолы Литвы и Польши. Он и его наиблежайшие потомки усиленно действовали в Центральной Европе, и небезуспешно: иногда в руках Ягеллонов оказывались короны Чехии и Венгрии. Но на восток они глядеть совершенно закончили и утратили энтузиазм к амбициозной «общерусской» программке Ольгерда. Как понятно, природа не терпит пустоты — задачку удачно «перехватил» столичный правнук Витовта — величавый князь Иван III: уже в 1478-м он выказал притязания на древнерусские земли — Полоцк и Витебск. Посодействовала Ивану и церковь — ведь резиденцией общерусского митрополита была Москва, а означает, оттуда духовно управлялись и литовские приверженцы православия. Но литовские князья не раз (в 1317, 1357, 1415 годах) пробовали поставить «своего» митрополита для земель Величавого княжества, но в Константинополе не были заинтересованы в разделении влиятельной и богатой митрополии и уступках королю-католику.
И вот Москва ощутила внутри себя силы, чтоб перейти в решительное пришествие. Проходят две войны — 1487—1494 и 1500—1503 годов, Литва теряет практически третья часть местности и признает за Иваном III титул «государя всея Руси». Далее — больше: к Москве отходят Вязьма, черниговские и новгород-северские земли (фактически, Чернигов и Новгород-Северский, также Брянск, Стародуб и Гомель). В 1514 году Василий III возвращает Смоленск, на 100 лет ставший главной крепостью и «воротами» на западной границе Рф (позже его опять отобрали западные противники).
Только к третьей по счету войне 1512—1522 годов литовцы собрали свежайшие войска из западных областей собственной державы, и силы врагов оказались равными. Тем паче что население восточных литовских земель к тому времени основательно остыло к идее присоединения к Москве. Все-же пропасть меж публичными взорами и правами подданных Столичного и Литовского стран уже была очень глубочайшей.
Один из залов вильнюсской башни Гедимина
Не московиты, но российские
В тех случаях, когда в состав Литвы входили высокоразвитые местности, величавые князья сохраняли их автономию, руководствуясь принципом: «Старины не рушаем, новины не вводим». Так, приклнные владетели из древа Рюриковичей (князья Друцкие, Воротынские, Одоевские) длительное время сохраняли свои владения стопроцентно. Такие земли получали грамоты-«привилеи». Их обитатели могли, к примеру, добиваться смены наместника, а сударь обязывался не совершать в отношении их определенных действий: не «вступать» в права православной церкви, не переселять местных бояр, не раздавать феодов выходцам из других мест, не «посуживать» принятых местными судами решений. До XVI века на славянских землях Величавого княжества действовали правовые нормы, восходившие к «Русской Правде» — древнему своду законов, данному еще Ярославом Мудрейшим.
Литовский рыцарь. Конец XIV века
Полиэтнический состав державы тогда отражался даже в ее заглавии — «Великое княжество Литовское и Русское», ну и официальным языком княжества числился российский... но — не столичный язык (быстрее, старобелорусский либо староукраинский — большой различия меж ними до начала XVII века не выслеживается). На нем составлялись законы и акты гос канцелярии. Источники XV—XVI веков свидетельствуют: восточные славяне в границах Польши и Литвы считали себя «русским» народом, «русскими» либо «русинами», при всем этом, повторимся, никак не отождествляя себя с «московитами».
В северо-восточной же части Руси, другими словами в той, которая, в конце концов, и сохранилась на карте под этим заглавием, процесс «собирания земель» шел подольше и сложнее, да и степень унификации некогда самостоятельных княжеств под тяжеленной ладонью кремлевских властелин была неизмеримо выше. В бурном XVI столетии в Москве укрепилось «вольное самодержавство» (термин Ивана Сурового), пропали остатки новгородских и псковских вольностей, собственные «уделы» аристократических семейств и полусамостоятельные пограничные княжества. Все более либо наименее знатные подданные несли бессрочную службу сударю, а пробы отстоять ими свои права расценивались как измена. Литва же в XIV—XVI веках была, быстрее, федерацией земель и княжеств под властью величавых князей — потомков Гедимина. Другими были и отношения власти и подданных — сказался эталон общественного устройства и муниципальных порядков Польши. «Чужие» для польской знати Ягеллоны нуждались в ее поддержке и обязаны были дарить все новые привилегии, распространяя их и на литовских подданных. К тому же потомки Ягайло вели активную внешнюю политику, и за это тоже было надо платить отправлявшемуся в походы рыцарству.
Вольность с пропинацией
Но не только лишь по хорошей воле величавых князей вышло такое существенное возвышение шляхты — польского и литовского дворянства. Дело к тому же в «мировом рынке». Вступавшим в XVI веке в фазу промышленных революций Нидерландам, Великобритании, северной Германии требовалось больше сырья и сельхозпродуктов, которые поставляли Восточная Европа и Величавое княжество Литовское. А с притоком в Европу южноамериканского золота и серебра «революция цен» сделала продажу зерна, скота и льна еще больше прибыльной (покупательная способность западных клиентов резко выросла). Ливонские рыцари, польские и литовские шляхтичи стали превращать свои имения в фольварки, направленные специально на создание экспортной продукции. Растущие доходы от таковой торговли и составили базу могущества «магнатов» и богатой шляхты.
Первыми были князья — Рюриковичи и Гедиминовичи, наикрупнейшие землевладельцы литовского и российского происхождения (Радзивиллы, Сапеги, Острожские, Воловичи), имевшие возможность выводить на войну сотки собственных слуг и занимавшие виднейшие посты. В XV столетии их круг расширился за счет «простых» «бояр-шляхты», обязанных нести военную службу князю. Литовский статут (свод законов) 1588 года закрепил их широкие права, скопленные за 150 лет. Пожалованные земли объявлялись нескончаемой личной собственностью владетелей, каковые сейчас могли уже свободно поступать на службу к более знатным панам, уезжать за границу. Их воспрещалось арестовывать без решения суда (а местные земские суды шляхта сама избирала на собственных собраниях-«сеймиках»). Обладал владелец и правом «пропинации» — только он сам мог создавать пиво и водку и продавать крестьянам.
Естественно, в фольварках процветала барщина, а совместно с ней и другие крепостнические порядки. Статут признавал за крестьянами право только 1-го владения — движимым имуществом, нужным для выполнения повинностей владельцу. Вобщем, «человек вольный», осевший на земле феодала и проживший на новеньком месте 10 лет, все таки мог уйти, откупившись значимой суммой. Но принятый общегосударственным сеймом в 1573 году закон давал панам право наказывать собственных подданных по собственному усмотрению — прямо до смертной экзекуции. Сударь сейчас вообщем терял право вмешиваться во отношения вотчинников и их «живой собственности», а в Столичной Руси, напротив, правительство больше ограничивало судебные права помещиков.
«Литва — как часть другой планеты» (Адам Мицкевич)
Государственное устройство Величавого княжества Литовского тоже разительно отличалось от Столичного. Здесь не сложилось аппарата центрального управления, подобного великорусской системе приказов — с их бессчетными дьяками и подьячими. Земский подскарбий (заведующий гос казной — «скарбом») в Литве хранил и расходовал средства, но не собирал налоги. Гетманы (командующие войсками) — предводительствовали шляхетским ополчением, когда оно собиралось, но неизменная армия величавого князя насчитывала в XVI веке всего 5 тыщ наемных боец. Единственным неизменным органом была великокняжеская канцелярия, которая вела дипломатичную переписку и хранила архив — «Литовскую метрику».
В тот год, когда генуэзец Христофор Колумб отправился в свое 1-ое плавание к дальним «индийским» берегам, в славный 1492-й, сударь литовский Александр Казимирович Ягеллон совсем и добровольно вступил на путь «парламентской монархии»: сейчас он согласовывал свои деяния с радой панов, состоявшей из 3-х 10-ов епископов, воевод и наместников областей. В отсутствие князя рада вообщем стопроцентно управляла государством, контролировала земляные пожалования, расходы и внешнюю политику.
Городка литовские тоже очень отличались от великорусских. Было их малость, и заселялись они без охоты: для больщей «урбанизации» князьям приходилось приглашать иностранцев — германцев и евреев, получавших опять-таки особенные привилегии. Но иноземцам и этого было не достаточно. Чувствуя крепкость собственного положения, они уверенно добивались от власти уступки за уступкой: в XIV—XV веках Вильно, Ковно, Брест, Полоцк, Львов, Минск, Киев, Владимир-Волынский и другие городка получили собственное самоуправление — так называемое «магдебургское право». Сейчас горожане избирали «радцев»-советников, ведавших государственными доходами и расходами, и 2-ух бурмистров — католика и православного, судивших городских жителей совместно с великокняжеским наместником-«войтом». А когда с XV века в городках появились ремесленные цеха, их права закрепили в особых уставах.
Истоки парламентаризма: вальный сейм
Но вернемся к истокам парламентаризма Литовского страны — все-же он был его главной отличительной чертой. Увлекательны происшествия появления высшего законодательного органа княжества — Вального сейма. В 1507 году он в первый раз собрал для Ягеллонов чрезвычайный налог на военные нужды — «серебщизну», и с того времени так и повелось: каждые год-два необходимость в субсидии повторялась, а означает, приходилось собирать шляхту. Равномерно в компетенцию «панов-рады» (другими словами сейма) попали и другие принципиальные вопросы — к примеру, на Виленском сейме 1514 года решили, вопреки княжескому воззрению, продолжать войну с Москвой, а в 1566 году депутаты постановили: без их одобрения не изменять ни одного закона.
В отличие от презентабельных органов других европейских государств, в сейме всегда заседала только знать. Его члены, так именуемые «послы», избирались по поветам (судебно-административным округам) местными «сеймиками», получали от собственных избирателей — шляхтичей «зуполную моць» и отстаивали их наказы. В общем, практически наша Дума — но только дворянская. Кстати, стоит сопоставить: в Рф тоже существовал в то время нерегулярно собиравшийся совещательный орган — Земский собор. Он, но, не имел прав, даже близко сравнимых с теми, какими обладал литовский парламент (имел, на самом деле, только совещательные!), а с XVII века и совсем стал созываться все пореже, чтоб в 1653 году состояться в последний раз. И никто этого не «заметил» — в Соборе сейчас и заседать-то никто не стремился: московские служилые люди, составлявшие его, в массе собственной жили за счет маленьких поместий и «государева жалования», и мыслить о делах державы им было неинтересно. Им бы понадежнее закрепить фермеров на собственных землях
«Литовцы молвят по-польски?..» (Адам Мицкевич)
И литовская, и столичная политическая элита, группировавшаяся вокруг собственных «парламентов», создавала, обыкновенно, легенды о своем прошедшем. В литовских хрониках есть умопомрачительный рассказ о князе Палемоне, который с пятьюстами шляхтичами бежал от деспотии Нерона на берега Балтики и сразил княжества Киевской державы (попытайтесь сравнить хронологические пласты!). Да и Русь не отставала: в сочинениях Ивана Сурового происхождение Рюриковичей велось от римского правителя Октавиана Августа. А вот Гедимина столичное «Сказание о князьях Владимирских» именует и совсем княжеским конюхом, женившимся на вдове собственного государя и нелегально захватившим власть над Западной Русью.
Но различия заключались не только лишь во обоюдных обвинениях в «незнатности». Новенькая серия русско-литовских войн сначала XVI века вдохновила литовские источники на противопоставление собственных, домашних, порядков «жестокой тирании» столичных князей. В примыкающей Рф, в свою очередь, после бедствий Смуты на литовских (и польских) людей смотрели только как на противников, даже «демонов», в сопоставлении с которыми даже немец-«лютор» смотрится симпатично.
Итак, опять войны. Литве вообщем приходилось много вести войну: во 2-ой половине XV века была в конце концов подломлена боевая мощь Тевтонского ордена, но на южных границах страны выросла новенькая ужасная угроза — Османская империя и ее вассал, хан Крымский. Ну и, естественно, много раз уже помянутое противоборство с Москвой. В процессе известной Ливонской войны (1558—1583 годы) Иван Суровый сначала на короткий срок захватил значительную часть литовских владений, но уже в 1564 году гетман Николай Радзивилл разбил на реке Уле 30-тысячную армию Петра Шуйского . Правда, попытка перейти в пришествие на московские владения потерпела беду: киевский воевода князь Константин Острожский и предводитель чернобыльский Филон Кмита напали на Чернигов, но их атака была отбита. Борьба затягивалась: не хватало ни войск, ни средств.
Пришлось Литве скрепя сердечко идти уже на полное, реальное и окончательное объединение с Польшей. В 1569 году, 28 июня, в Люблине представители шляхты Короны Польской и Величавого княжества Литовского объявили создание единой Речи Посполитой (Rzecz Pospolita — буквальный перевод латинского res publica — «общее дело») с единым сенатом и сеймом; валютная и налоговая системы также объединялись. Кое-какую автономию Вильно, вобщем, сохранил: свое право, казну, гетманов и официальный «русский» язык.
Здесь, «кстати», в 1572 году погиб и последний Ягеллон — Сигизмунд II Август; так что логическим образом общего короля 2-ух государств решили выбирать на общем же сейме. Речь Посполитая на века перевоплотился в уникальную в собственном роде ненаследственную монархию.
Res publica в Москве
В составе шляхетской «республики» (XVI—XVIII века) Литве сначала было сетовать не на что. Напротив, она испытала наивысший экономический и культурный подъем, вновь стала величавой силой в Восточной Европе. В смутное для Рф время польско-литовское войско Сигизмунда III осадило Смоленск, а в июле 1610-го разбило армию Василия Шуйского, после этого этого невезучего царя свергли с престола и постригли в монахи. Бояре же не отыскали другого выхода, не считая как уже в августе заключить контракт с Сигизмундом и пригласить на столичный престол его отпрыска, королевича Владислава. По договору Наша родина и Речь Посполитая заключали нескончаемый мир и альянс, а королевич обязывался церковных церквей «не ставити», «прежних обычаев и чинов…не переменять» (в том числе и крепостного права, естественно), иностранцев «в воеводах и в приказных людях не быть». Не имел он права казнить, лишать «чести» и отбирать имущество без совета бояр «и всех думных людей». Все новые законы должны были приниматься «з думою бояр и всее земли». От имени нового царя «Владислава Жигимонтовича» польские и литовские роты заняли Москву. Завершилась вся эта история для польско-литовского претендента, как понятно, ничем. Вихрь продолжавшейся российской смуты смел и его притязания на престол Восточной Руси, а скоро везучие Романовы своим триумфом и совсем обозначили предстоящее и очень жесткое противоборство политическому воздействию Запада (при всем этом все более поддаваясь исподволь его воздействию культурному).
А что, если б Владиславово дело «выгорело»?.. Что ж, некие историки считают, что контракт 2-ух славянских держав уже сначала XVII века мог стать началом умиротворения Руси. Во всяком случае, он означал шаг к правовому государству, предлагая результативную кандидатуру самодержавию. Вобщем, даже если приглашение чужого царевича на столичный престол и могло состояться в реальности, до какой степени принципы, обозначенные в договоре, соответствовали представлениям российских людей о справедливом публичном устройстве? Московские дворяне и мужчины, похоже, предпочитали сурового, стоящего над всеми «чинами» сударя — гарантию от произвола «сильных людей». К тому же упорный католик Сигизмунд категорически отрешался отпустить королевича в Москву и тем паче допустить его переход в православие.
Недолгий расцвет Речи
Упустив Москву, Речь Посполитая, но, захватила очень приличные «отступные», вновь возвратив для себя Чернигово-Северские земли (их удалось отбить в так именуемой Смоленской войне 1632—1634 годов уже у царя Миши Романова).
Шляхтич. Начало XVI века
А в остальном — сейчас страна, безусловно, стала главной житницей Европы. Зерно сплавляли вниз по Висле до Гданьска, а оттуда по Балтийскому морю через Эресунн во Францию, Голландию, Великобританию. Большенные стада скота из сегодняшних Белоруссии и Украины — в Германию и Италию. Не отставала от экономики и армия: на полях схваток блестела наилучшая в тогдашней Европе томная конница — именитые «крылатые» гусары.
Но цветение вышло недолгим. Настолько прибыльное землевладельцам понижение экспортных пошлин на зерно параллельно открывало доступ иноземным товарам во вред своим производителям. Длилась частично разрушительная для общей государственной перспективы политика приглашения в городка иммигрантов — германцев, евреев, поляков, армян, которые сейчас уже составили большая часть обитателей украинских и белорусских городов, в особенности больших (к примеру, Львова). Пришествие церковной церкви привело к вытеснению православных мещан из городских учреждений и судов; городка стали для фермеров «чужой» территорией. В итоге две главные составляющие части страны гибельно размежевывались и отчуждались друг от друга.
С другой стороны, хотя «республиканская» система, непременно, открывала широкие способности для политического и экономического роста, хотя обширное самоуправление охраняло шляхетские права и от короля, и от мужчин, хотя уже можно было сказать, что в Польше было сотворено собственного рода правовое правительство, во всем этом уже таилось и разрушительное начало. Сначала подтачивали базы собственного процветания сами шляхтичи. Эти единственные «полноценные граждане» собственного отечества, эти гордецы только одних себя считали «политическим народом». Фермеров и мещан, как уже было поведано, они презирали и унижали. А ведь при таком отношении последние навряд ли могли загореться желанием отстаивать хозяйские «вольности» — ни во внутренних неурядицах, ни от наружных противников.
Брестская уния — не альянс, но раскол
После Люблинской унии польская шляхта массивным потоком хлынула на богатые и не достаточно еще заселенные тогда земли Украины. Там как грибы росли латифундии — Замойских, Жолкевских, Калиновских, Конецпольских, Потоцких, Вишневецких. С их возникновением уходила в прошедшее былая веротерпимость: прямо за магнатами шло католическое духовенство, и в 1596 году родилась популярная Брестская уния — альянс православной и церковной церквей на местности Речи Посполитой. Основой союза было признание православными церковных догматов и верховной власти папы, при сохранении православной церковью обрядов и богослужения на славянских языках.
Уния, как и следовало ждать, не разрешила религиозных противоречий: столкновения меж теми, кто остался верен православию, и униатами были ожесточенными (скажем, во время витебского бунта 1623 года был убит униатский епископ Иосафат Кунцевич). Власти закрывали православные церкви, а отказывавшихся присоединиться к унии священников изгоняли из приходов. Таковой национально-религиозный гнет привел в конечном итоге к восстанию Богдана Хмельницкого и фактическому отпадению Украины от Речи. Но с другой стороны, привилегии шляхты, сияние ее образованности и культуры завлекали православных дворян: в XVI—XVII веках украинская и белорусская знать часто отрекалась от веры отцов и переходила в католичество, совместно с новейшей верой перенимая новый язык и культуру. В XVII веке из потребления в официальном письме выходят российский язык и кириллица, и сначала Нового времени, когда в Европе шло становление государственных стран, украинская и белорусская национальные элиты полонизируются.
Вольница либо неволя?
И случилось неминуемое: в XVII веке «златая вольность» шляхты обернулась параличом гос власти. Известный принцип liberum veto — требование единогласия при принятии законов в сейме — привел к тому, что практически ни одна из «конституций» (постановлений) съезда не могла вступить в силу. Сорвать собрание мог хоть какой подкупленный каким-либо зарубежным дипломатом либо просто подвыпивший «посол». К примеру, в 1652-м некоторый Владислав Сицинский востребовал закрыть сейм, и тот безропотно разошелся! Позднее схожим образом без славы завершились 53 заседания высшего собрания (около 40%!) Речи Посполитой.
А на самом деле, в экономике и большой политике полное равенство «панов-братьев» привело просто к всесилию тех, у кого были средства и воздействие, — магнатов-«кролевят», покупавших для себя высшие муниципальные должности, но неподконтрольных королю. Владения таких семей, как уже упомянутые литовские Радзивиллы, с десятками городов и сотками сел были сравнимы размерами с современными европейскими государствами, вроде Бельгии. «Кролевята» содержали личные армии, по численности и оснащению превосходившие войска короны. А на другом полюсе находилась масса того самого гордого, но бедного дворянства — «Шляхтич на загроде (крошечном участке земли. — Ред.) равен воеводе!» — которое собственной заносчивостью уже издавна внушило к для себя ненависть низших классов, а от «покровителей» просто вынуждено было вытерпеть всякое. Единственной преимуществом такового шляхтича могло оставаться только смехотворное требование, чтоб хозяин-магнат порол его лишь на персидском ковре. Требование это — или в символ почтения к старым свободам, или в издевку над ними — соблюдалось.
Во всяком случае, панская вольность перевоплотился в пародию на самое себя. Все были как будто убеждены, что основой демократии и свободы является полное бессилие страны. Никто не вожделел усиления короля. Посреди XVII века его армия насчитывала менее 20 тыщ боец, а сделанный Владиславом IV флот пришлось реализовать из-за отсутствия средств в казне. Объединившиеся Величавое княжество Литовское и Польша не смогли «переварить» большие земли, слившиеся в общем политическом пространстве. Большая часть примыкающих стран издавна перевоплотился в централизованные монархии, а шляхетская республика с ее анархической вольницей без эффективной центральной власти, денежной системы и постоянной армии оказалась неконкурентоспособной. Все это, как медлительно действующий яд, отравляло Речь Посполитую.
Гусар. XVII век
«Оставьте: это спор славян меж собою» (Александр Пушкин)
В 1654 году началась последняя большая война Рф с Литвой-Польшей. Сначала российские полки и казаки Богдана Хмельницкого захватили инициативу, завоевав практически всю Белоруссию, а 31 июля 1655-го в столицу Литвы Вильно торжественно вступило российское войско во главе с царем Алексеем Михайловичем. Патриарх благословил сударя называться «Великим князем Литовским», но Речь Посполитая смогла собрать силы и перейти в пришествие. Тем временем на Украине после погибели Хмельницкого разразилась борьба приверженцев и врагов Москвы, полыхала штатская война — «Руина», когда действовали сразу два-три гетмана с различными политическими взорами. В 1660 году российские армии потерпели поражение при Полонке и Чуднове: полегли наилучшие силы столичной конницы, а главнокомандующий В.В. Шереметев и совсем оказался в плену. Московитам пришлось бросить только-только триумфально покоренную Белоруссию. Местная шляхта и мещане не вожделели оставаться подданными столичного царя — очень глубоко пролегла уже пропасть меж кремлевскими и литовскими порядками.
Тяжелое противоборство закончилось Андрусовским перемирием 1667 года, по нему к Москве отошла Левобережная Украина, правый же сберегал Днепра (кроме Киева) до конца XVIII века остался за Польшей.
Так «вничью» закончился затяжной конфликт: в протяжении XVI— XVII веков две примыкающие державы вели войны в общей трудности более 60 лет. В 1686 году обоюдное истощение и турецкая угроза принудили их подписать «Вечный мир». А некоторое время назад, в 1668 году, после отречения короля Яна-Казимира правитель Алексей Михайлович рассм
