Сестра художника Врубеля отмечала, что известные зарисовки «Демона» делались братом под воздействием болезненных переживаний.
Современники известного художника Винцента Ван Гога вспоминают о его психопатических состояниях.
«Ночью он пару раз подходил к постели Гогена и внимательно на него смотрел, когда последний спрашивал Винцента, в чем дело, тот молчком ложился. На последующее утро в кафе Винцент в один момент бросил стакан с абсентом в голову Гогена, который после чего увел Винцента домой, где он сходу заснул. Вечерком он пробовал поруха на Гогена с открытой бритвой.Ах так писал Гоген об этом: «Я уже практически прошел площадь Виктора Гюго, как услышал за собой отлично мне знакомый нервный и торопливый шаг. Я обернулся как раз тогда, когда Винцент ринулся на меня с бритвой в руке. Взор мой в эту минутку, должно быть, был очень могуч, потому что он тормознул и, склонив голову, бегом ринулся домой».
В тот же вечер, придя домой, Ван Гог отрезал у себя часть уха, длительно останавливал кровотечение, а потом вымыл отрезанное ухо, аккуратненько его завернул в салфетку и отнес в ранее им посещаемый общественный дом. Там он дал его одной из его жительниц, сказав: «Вот сувенир от меня». Перед тем как выйти из дома, Винцент завязал голову и глубоко надвинул берет. Возвратившись домой, Винцент прочно заснул, на последующее утро милиция и переполошившиеся мещанина Арля отыскали его практически «окоченевшим» и даже приняли за мертвого, обвинив в убийстве Гогена.
Винцента расположили в поликлинику, где у него было состояние возбуждения с несвязной речью, ужасами, религиозным бредом и отказом от еды. Временами он смолкал и застывал в одних и тех же позах. Помещенный потом в приют Сент-Реми для сумасшедших, он сделал у окна несколько рисунков с изображением толпы. Он орал: «Я — святой дух, я в собственном уме». Такую же надпись он сделал на стенке собственной палаты. В один прекрасный момент ночкой он нарисовал массу с пылающими свечками на шапках. Вспышки необычного пламени были темой его рисунков. И в этих странноватых фигурах было какое-то единство с его окружающим, все состояло из крутящихся, округленных линий, и, естественно, в этих работах он всегда отрисовывал себя... Появились «Жнец» — ужасный желто-голубой знак погибели, «Звездная ночь» и «Дорога в Провансе» с их галлактическими вихрями и каким-то стршным танцем планет в фиолетовом ночном небе. Позже он писал: «Я замыслил «Жнеца» — неясную, дьявольскую, надрывающуюся под раскаленным солнцем на непосильной работе фигуру, как воплощение погибели, в том смысле, что население земли — это хлеб, который предстоит сжать».
В психологических расстройствах нередко подозревают Достоевского, отождествляя писателя с его персонажами-психопатами. Психиатр Владимир Чиж гласит о том, что Достоевский очень чутко ощущает и обрисовывает природу и проявление психологических расстройств. Ни для кого не тайна, что Достоевский мучился эпилепсией и описывал припадки в собственных дневниках.
Некие ученые считают, что меж феноменом гениальности и психологическими отклонениями двунаправленная связь: гении склонны к сумасшествию, а безумные предрасположены создавать превосходные вещи.
Если посмотреть на труды более выдающихся психиатров, точно можно сказать только одно: гениальность есть патология, но что за патология – большой вопрос.
Первой более развернутой работой на данную тему стал труд итальянского невропатолога Чезаре Ломброзо «Гений и помешательство». С одной стороны Ломброзо указывал на то, что гении мучались неврозами, с другой – гласил о том, что нередко после того, как у человека обострялись заболевания психики, он обнаруживал внутри себя недюжинный творческий потенциал. Ученый отмечал наружное и физиологическое сходство меж гениями и безумцами.
Но в его работе были недостатки: думается, что некие «особенности» больше похожи на признаки, которые характерны и обыденным людям, а определяются быстрее типом характера. В числе этих признаков были частая смена настроений, отсутствие усидчивости, религиозные сомнения и отличия в половой сфере. Также были и такие факты, которые свидетельствовали быстрее о чрезвычайной полноте и интенсивности жизни гениев, ежели об их духовных расстройствах. Но Ломброзо тонко подметил: здравый смысл налагает определенные рамки на проявление фантазии человека, а его отсутствие, соответственно, раскрепощает и дает возможность отдаться иллюзиям и галлюцинациям.
«Вазари ведает о живописце Спинелли, что когда он после многих бесплодных попыток нарисовал в конце концов Люцифера во всем его бесчинстве, то последний явился ему во сне и укорял, для чего он изобразил его таким уродцем. Этот образ позже в продолжение пары лет преследовал Спинелли и чуть не довел его до самоубийства. Верга знал другого художника, который, длительное время упражняясь в рисовании змеевидных линий, стал созидать их перед собою деньком и ночкой, под конец даже превратившимися в реальных змей. Это до таковой степени истязало его, что он пробовал утопиться», - писал ученый.
Ломброзо вспоминает и о «Мессинской невесте», написанной Шуманом во время припадков сумасшествия.
В числе нездоровых знаменитостей создатель именует Моцарта, Латтре, Бетховена, Доницетти, Перголези, Феничиа, Риччи, Рокки, Россо, Генделя, Дюссека, Гофмана, Глюка и многих других.
Николай Гончаренко, исследовав труд Ломброзо, написал книжку «Гений в искусстве и науке», где обосновывал необоснованность его мыслях. Он утверждал, что безумие является только следствием заслуги наивысшей точки напряжения, натяжения творческой нити, перехода грани, которого может и не произойти. По словам Гончаренко, творчество не всегда воспринимает форму безумия, это только один из вариантов развития событий: сумасшедшим может стать хоть какой человек.
Бологов и Арнхейм в собственных трудах утверждали, что безумцы начинают развивать творческий потенциал для того, чтоб нивелировать признаки заболевания и сделать более легкими условия ее протекания. Только после того, как безумные начинают творить, мир признает их гениальность.
Была и другая точка зрения, которой придерживался Григорий Сегалин. Он считал, что безумие и гениальность представляют собой некий симбиоз и есть неразрывно друг от друга. Также задумывался и германский психиатр и психолог Эрнст Кречмер. Он гласил: безумие непременно связано с гениальностью.
В собственном труде Сегалин ведает о гениях, которые мучались психологическими отклонениями, так поэт Батюшков был помешанным в течение 49 лет, у Флобера была истеро-эпилепсия, у Гаршина - циркулярный психоз: он пару раз лечился в психиатрических поликлиниках и покончил с собой во время приступа меланхолии. Бальмонт сделал неудачную попытку самойбийства, выбросившись из окна. Толстой и Чайковский мучались эпилепсией, а Шуман скончался в психиатрической поликлинике. Стендаль имел шизоидную с параноическим цветом натуру. Психологическими расстройствами мучались Гоголь, Достоевский и Руссо.
Русский психиатр Владимир Чиж начал учить духовные заболевания классиков исходя их того, что гениальность и болезнь психики соединяет воединыжды одно – отклонение от норм, правил и эталонов. Но есть повод поспорить: отклонение отклонению рознь. Если за норму и абсолют брать простого человека, то стоит держать в голове, что отличия могут происходить в совсем различных плоскостях, а поэтому даже патологии нельзя отождествлять одну с другой. Аспирином можно снять мигрень, но навряд ли он поможет от бесплодия, хотя и то и это точно болезнь.
Сальвадор Дали, которого современники назвали безумцем говаривал: «Единственная разница меж мной и безумным, в том, что я совсем нормален».
Марина Маркелова
